Неточные совпадения
—
Ну, хорошо, ступай, — сказал Степан Аркадьич, вдруг покраснев. —
Ну,
так давай одеваться, — обратился он к Матвею и решительно скинул халат.
—
Ну, иди, Танчурочка моя. Ах да, постой, — сказал он, всё-таки удерживая ее и гладя ее нежную ручку.
—
Ну, хорошо,
так обедать вместе.
—
Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты придешь к этому. Хорошо, как у тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да
такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней девочки, — а придешь и ты к нам. Да,
так о том, что ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что ты
так давно не был.
—
Ну, хорошо. Понято, — сказал Степан Аркадьич. —
Так видишь ли: я бы позвал тебя к себе, но жена не совсем здорова. А вот что: если ты хочешь их видеть, они, наверное, нынче в Зоологическом Саду от четырех до пяти. Кити на коньках катается. Ты поезжай туда, а я заеду, и вместе куда-нибудь обедать.
— Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, — сказал Степан Аркадьич. —
Ну,
так дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало — три десятка, суп с кореньями….
—
Ну,
так этой марки к устрицам подай, а там видно будет.
— Да нехорошо.
Ну, да я о себе не хочу говорить, и к тому же объяснить всего нельзя, — сказал Степан Аркадьич. —
Так ты зачем же приехал в Москву?… Эй, принимай! — крикнул он Татарину.
—
Ну, уж извини меня. Ты знаешь, для меня все женщины делятся на два сорта… то есть нет… вернее: есть женщины, и есть… Я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а
такие, как та крашеная Француженка у конторки, с завитками, — это для меня гадины, и все падшие —
такие же.
—
Ну,
так пойдем к ним, — сказала она. — Вася спит теперь, жалко.
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь…
Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
—
Ну, если нынче нельзя не танцовать,
так пойдемте, — сказала она, не замечая поклона Вронского, и быстро подняла руку на плечо Корсунского.
— А, ты
так? — сказал он. —
Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
—
Ну, будет о Сергее Иваныче. Я всё-таки рад тебя видеть. Что там ни толкуй, а всё не чужие.
Ну, выпей же. Расскажи, что ты делаешь? — продолжал он, жадно пережевывая кусок хлеба и наливая другую рюмку. — Как ты живешь?
—
Ну,
так они смешные, твои skeletons, а не мрачные, — улыбаясь сказала Долли.
— Да после обеда нет заслуги!
Ну,
так я вам дам кофею, идите умывайтесь и убирайтесь, — сказала баронесса, опять садясь и заботливо поворачивая винтик в новом кофейнике. — Пьер, дайте кофе, — обратилась она к Петрицкому, которого она называла Пьер, по его фамилии Петрицкий, не скрывая своих отношений с ним. — Я прибавлю.
—
Ну, теперь прощайте, а то вы никогда не умоетесь, и на моей совести будет главное преступление порядочного человека, нечистоплотность.
Так вы советуете нож к горлу?
— Не может быть! — закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он обливал свою красную здоровую шею. — Не может быть! — закричал он при известии о том, что Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа. — И он всё
так же глуп и доволен?
Ну, а Бузулуков что?
— А!
Ну, в этом случае что ж, пускай едут; только, повредят эти немецкие шарлатаны… Надо, чтобы слушались…
Ну,
так пускай едут.
— Блаженны миротворцы, они спасутся, — сказала Бетси, вспоминая что-то подобное, слышанное ею от кого-то. —
Ну,
так садитесь, расскажите, что
такое?
— Зачем вы мне
такие гадости рассказываете?
Ну?
— Ах, можно ли
так подкрадываться? Как вы меня испугали, — отвечала она. — Не говорите, пожалуйста, со мной про оперу, вы ничего не понимаете в музыке. Лучше я спущусь до вас и буду говорить с вами про ваши майолики и гравюры.
Ну, какое там сокровище купили вы недавно на толкучке?
— Со мной? — сказала она удивленно, вышла из двери и посмотрела на него. — Что же это
такое? О чем это? — спросила она садясь. —
Ну, давай переговорим, если
так нужно. А лучше бы спать.
—
Ну,
так можешь зa меня и проиграть, — сказал Вронский смеясь. (Яшвин держал большое пари за Вронского.)
— Что ж, потяжелеешь?
Ну,
так мы одни. Давай сельтерской воды и лимона.
—
Ну,
так я на вас надеюсь, — сказал он Англичанину, — в шесть с половиной на месте.
— О да! — отвечал Алексей Александрович. — Вот и краса Петергофа, княгиня Тверская, — прибавил он, взглянув в окно на подъезжавший английский, в шорах, экипаж с чрезвычайно высоко поставленным крошечным кузовом коляски. — Какое щегольство! Прелесть!
Ну,
так поедемте и мы.
—
Ну,
так до свиданья. Ты заедешь чай пить, и прекрасно! — сказала она и вышла, сияющая и веселая. Но, как только она перестала видеть его, она почувствовала то место на руке, к которому прикоснулись его губы, и с отвращением вздрогнула.
— О нет, он очень хороший человек, и я не несчастна; напротив, я очень счастлива.
Ну,
так не будем больше петь нынче? — прибавила она, направляясь к дому.
—
Ну,
так она второй ангел, — сказал князь улыбаясь. — Она называет ангелом нумер 1-й М-llе Вареньку.
—
Ну,
так подойдем, — сказала Кити, решительно поворачиваясь. — Как ваше здоровье нынче? — спросила она у Петрова.
—
Ну,
так я никогда не приеду.
—
Ну,
так я только для этого выйду замуж. Смотрите ж, помните обещание! — сказала Кити.
—
Ну, положим, — сказал Левин, хотя вовсе не полагал этого, — положим, что это
так; но я всё-таки не вижу, для чего я буду об этом заботиться.
—
Ну,
так что ты хочешь сказать?
— Какой же дождь? Чуть покрапал.
Так я сейчас приду.
Так ты хорошо провел день?
Ну, и отлично. — И Левин ушел одеваться.
—
Ну,
так доволен своим днем. И я тоже. Во-первых, я решил две шахматные задачи, и одна очень мила, — открывается пешкой. Я тебе покажу. А потом думал о нашем вчерашнем разговоре.
—
Ну, всё-таки я сбегаю к ней. Ты не успеешь шляпы надеть, я вернусь.
—
Ну,
так я ваших коров посмотрю и, если позволите, я распоряжусь, как их кормить. Всё дело в корме.
— Очень, очень вы смешны, — повторила Дарья Александровна, снежностью вглядываясь в его лицо. —
Ну, хорошо,
так как будто мы ничего про это не говорили. Зачем ты пришла, Таня? — сказала Дарья Александровна по-французски вошедшей девочке.
«
Ну,
так что же я сделаю?
—
Ну,
так прощай. Даешь carte blanche?
— Знаете, вы напоминаете мне анекдот о советах больному: «вы бы попробовали слабительное». — «Давали: хуже». — «Попробуйте пиявки». — «Пробовали: хуже». — «
Ну,
так уж только молитесь Богу». — «Пробовали: хуже».
Так и мы с вами. Я говорю политическая экономия, вы говорите — хуже. Я говорю социализм — хуже. Образование — хуже.
—
Ну, в этом вы, по крайней мере, сходитесь со Спенсером, которого вы
так не любите; он говорит тоже, что образование может быть следствием бо́льшего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не умения читать и считать…
—
Ну вот, я очень рад или, напротив, очень не рад, что сошелся со Спенсером; только это я давно знаю. Школы не помогут, а поможет
такое экономическое устройство, при котором народ будет богаче, будет больше досуга, — и тогда будут и школы.
—
Ну, какое ваше дело! Мало вы разве и
так мужиков наградили! И то говорят: ваш барин от царя за то милость получит. И чудно: что вам о мужиках заботиться?
—
Ну, ты
так думаешь,—и оставь! — отвечал Левин, чувствуя, что мускул левой щеки его неудержимо прыгает.
―
Ну,
ну,
так что ты хотел сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала беса, ― прибавила она. Бесом называлась между ними ревность. ― Да,
так что ты начал говорить о принце? Почему тебе
так тяжело было?