— Знаю я, что если тебя слушать, перебила княгиня, — то мы никогда не
отдадим дочь замуж. Если так, то надо в деревню уехать.
Неточные совпадения
Оказалось, что у Егора была семья, три мальчика и
дочь швея, которую он хотел
отдать замуж за приказчика в шорной лавке.
И вдруг совершенно неожиданно голос старой княгини задрожал.
Дочери замолчали и переглянулись. «Maman всегда найдет себе что-нибудь грустное», сказали они этим взглядом. Они не знали, что, как ни хорошо было княгине у
дочери, как она ни чувствовала себя нужною тут, ей было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор, как они
отдали замуж последнюю любимую
дочь и гнездо семейное опустело.
Но теперь его ужасно мучает, что он
отдал чужому человеку свою
дочь.
— Послушайте, Максим Максимыч! — сказал Печорин, приподнявшись. — Ведь вы добрый человек, — а если
отдадим дочь этому дикарю, он ее зарежет или продаст. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у меня, а у себя мою шпагу…
Лучше всех рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая, с насмешливыми глазами, с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех подруг, с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в работе, за аккуратную одежду, за то, что она
отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь под тяжестью двух корзин с мокрым бельем, спускалась с горы по скользкой тропе, ее встречали весело, заботливо спрашивали:
Изредка наезжал какой-нибудь сосед — Негров под другой фамилией — или старуха тетка, проживавшая в губернском городе и поврежденная на желании
отдать дочерей замуж; тогда на миг порядок жизни изменялся; но гости уезжали — и все шло по-прежнему.
Неточные совпадения
Раз приезжает сам старый князь звать нас на свадьбу: он
отдавал старшую
дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас, прятались; те, которых мы могли рассмотреть в лицо, были далеко не красавицы. «Я имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь. У меня было свое на уме.
— Вы написали, — резко проговорил Раскольников, не оборачиваясь к Лужину, — что я вчера
отдал деньги не вдове раздавленного, как это действительно было, а его
дочери (которой до вчерашнего дня никогда не видал). Вы написали это, чтобы поссорить меня с родными, и для того прибавили, в гнусных выражениях, о поведении девушки, которой вы не знаете. Все это сплетня и низость.
Да и ничего я не понимаю, какой там пьяница умер, и какая там
дочь, и каким образом мог он
отдать этой
дочери все последние деньги… которые…
Я деньги
отдал вчера вдове, чахоточной и убитой, и не «под предлогом похорон», а прямо на похороны, и не в руки
дочери — девицы, как он пишет, «отъявленного поведения» (и которую я вчера в первый раз в жизни видел), а именно вдове.
— Через тридцать лет Пращев с женой,
дочерью и женихом ее сидели ночью в саду своем. Залаяла собака, бросилась в кусты. Пращев — за нею и видит: стоит в кустах Середа,
отдавая ему честь. «Что, Середа, настал день смерти моей?» — «Так точно, ваше благородие!»