Неточные совпадения
Татарин, вспомнив манеру Степана Аркадьича не называть кушанья по французской карте, не
повторял за ним, но доставил себе удовольствие
повторить весь заказ по карте: «суп прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи….» и тотчас, как на пружинах, положив одну переплетенную карту и подхватив
другую, карту вин, поднес ее Степану Аркадьичу.
— А недурны, — говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну
за другой. — Недурны, —
повторял он, вскидывая влажные и блестящие глаза то на Левина, то на Татарина.
— И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты, —
повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
Неточные совпадения
А что? Да так. Я усыпляю // Пустые, черные мечты; // Я только в скобках замечаю, // Что нет презренной клеветы, // На чердаке вралем рожденной // И светской чернью ободренной, // Что нет нелепицы такой, // Ни эпиграммы площадной, // Которой бы ваш
друг с улыбкой, // В кругу порядочных людей, // Без всякой злобы и затей, // Не
повторил стократ ошибкой; // А впрочем, он
за вас горой: // Он вас так любит… как родной!
— Нет, —
повторила Варвара. Самгин подумал: «Спрашивает она или протестует?»
За спиной его гремели тарелки, ножи, сотрясала пол тяжелая поступь Анфимьевны, но он уже не чувствовал аппетита. Он говорил не торопясь, складывая слова, точно каменщик кирпичи, любуясь, как плотно ложатся они одно к
другому.
— Драма, —
повторил поручик, раскачивая фляжку на ремне. — Тут — не драма, а — служба! Я театров не выношу. Цирк —
другое дело, там ловкость, сила. Вы думаете — я не понимаю, что такое — революционер? — неожиданно спросил он, ударив кулаком по колену, и лицо его даже посинело от натуги. — Подите вы все к черту, довольно я вам служил, вот что значит революционер, — понимаете? За-ба-стовщик…
— Да что ты? —
повторила она тише и плаксиво, тогда как ноги ее все подгибались и одною рукой она стягивала ворот капота, а
другой держалась
за грудь.
— Ты сомневаешься в моей любви? — горячо заговорил он. — Думаешь, что я медлю от боязни
за себя, а не
за тебя? Не оберегаю, как стеной, твоего имени, не бодрствую, как мать, чтоб не смел коснуться слух тебя… Ах, Ольга! Требуй доказательств!
Повторю тебе, что если б ты с
другим могла быть счастливее, я бы без ропота уступил права свои; если б надо было умереть
за тебя, я бы с радостью умер! — со слезами досказал он.