— Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели бросить ее? Положим: расстаться, чтобы не разрушить семейную жизнь; но неужели не
пожалеть ее, не устроить, не смягчить?
Неточные совпадения
Но он чувствовал всю тяжесть своего положения и
жалел жену, детей и себя.
— Вы сходите, сударь, повинитесь еще. Авось Бог даст. Очень мучаются, и смотреть жалости, да и всё в доме навынтараты пошло. Детей, сударь,
пожалеть надо. Повинитесь, сударь. Что делать! Люби кататься…
— Я
жалею, что сказал тебе это, — сказал Сергей Иваныч, покачивая головой на волнение меньшого брата. — Я посылал узнать, где он живет, и послал ему вексель его Трубину, по которому я заплатил. Вот что он мне ответил.
Обдумывая, что он скажет, он
пожалел о том, что для домашнего употребления, так незаметно, он должен употребить свое время и силы ума; но, несмотря на то, в голове его ясно и отчетливо, как доклад, составилась форма и последовательность предстоящей речи.
В этот день было несколько скачек: скачка конвойных, потом двухверстная офицерская, четырехверстная и та скачка, в которой он скакал. К своей скачке он мог поспеть, но если он поедет к Брянскому, то он только так приедет, и приедет, когда уже будет весь Двор. Это было нехорошо. Но он дал Брянскому слово быть у него и потому решил ехать дальше, приказав кучеру не
жалеть тройки.
— Ах, она гадкая женщина! Кучу неприятностей мне сделала. — Но он не рассказал, какие были эти неприятности. Он не мог сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай был слаб, главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить жизнь. Я, разумеется, как и все, делал глупости, но состояние ― последнее дело, я его не
жалею. Было бы здоровье, а здоровье, слава Богу, поправилось.
— И оставлю! И давно пора, и убирайся к чорту! И очень
жалею, что приехал!
Туровцын разразился громким смехом, и Сергей Иванович
пожалел, что не он сказал это. Даже Алексей Александрович улыбнулся.
Он
жалел и сына больше, чем прежде, и упрекал себя теперь за то, что слишком мало занимался им.
Он обвинял доктора,
жалел, что нет московского знаменитого доктора, и Левин понял, что он всё еще надеялся.
Она и про себя рассказывала и про свою свадьбу, и улыбалась, и
жалела, и ласкала его, и говорила о случаях выздоровления, и всё выходило хорошо; стало быть, она знала.
— Не потеря того, чего нет теперь, не это, — продолжал Алексей Александрович. — Я не
жалею. Но я не могу не стыдиться пред людьми за то положение, в котором нахожусь. Это дурно, но я не могу, я не могу.
— Княгиня очень будет
жалеть.
— Ну вот видите, что я не
жалел болота, — сказал Левин, — только время терять.
— Они с Гришей ходили в малину и там… я не могу даже сказать, что она делала. Тысячу раз
пожалеешь miss Elliot. Эта ни за чем не смотрит, машина… Figurez vous, que la petite… [Представьте себе, что девочка…]
— Чего
жалеть? У старика внуков и так много. Только забота. Ни тебе работать, ни что. Только связа одна.
— Нет, право, я иногда
жалею, что послушалась мама. Как бы хорошо было в деревне! А то я вас всех измучала, и деньги мы тратим…
И, прежде так строго осуждавший ее, он теперь, по какому-то странному ходу мыслей, оправдывал ее и вместе
жалел и боялся, что Вронский не вполне понимает ее.
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо было показать ему, что она недовольна тем, что он не вернулся, как обещал, только недовольна, но никак не показывать ему своего горя и, главное, жалости о себе. Ей можно было
жалеть о себе, но не ему о ней. Она не хотела борьбы, упрекала его за то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы.
— Очень
жалею, что одно грубое и материальное вам понятно и натурально, — сказала она и вышла из комнаты.
«И стыд и позор Алексея Александровича, и Сережи, и мой ужасный стыд — всё спасается смертью. Умереть — и он будет раскаиваться, будет
жалеть, будет любить, будет страдать за меня». С остановившеюся улыбкой сострадания к себе она сидела на кресле, снимая и надевая кольца с левой руки, живо с разных сторон представляя себе его чувства после ее смерти.
— Очень
жалею, что ты не хочешь понять, — перебил он ее, с упорством желая высказать свою мысль, — неопределенность состоит в том, что тебе кажется, что я свободен.
«Кити! та самая Кити, в которую был влюблен Вронский, — подумала Анна, — та самая, про которую он вспоминал с любовью. Он
жалеет, что не женился на ней. А обо мне он вспоминает с ненавистью и
жалеет, что сошелся со мной».
«Очень
жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов», небрежным почерком писал Вронский.
Долли была в отчаяньи, ненавидела мужа, презирала,
жалела, решалась развестись, отказать, но кончила тем, что согласилась продать часть своего имения.
— Митюхе (так презрительно назвал мужик дворника), Константин Дмитрич, как не выручить! Этот нажмет, да свое выберет. Он хрестьянина не
пожалеет. А дядя Фоканыч (так он звал старика Платона) разве станет драть шкуру с человека? Где в долг, где и спустит. Ан и не доберет. Тоже человеком.
«А я искал чудес,
жалел, что не видал чуда, которое бы убедило меня. А вот оно чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не замечал его!»
Неточные совпадения
Могу сказать, что не
жалею ничего и ревностно исполняю службу.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не
жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // —
Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Жалеть —
жалей умеючи, // На мерочку господскую // Крестьянина не мерь! // Не белоручки нежные, // А люди мы великие // В работе и в гульбе!..
Жалели крепко Гирина, // Трудненько было к новому, // Хапуге, привыкать, // Однако делать нечего, // По времени приладились // И к новому писцу.