Неточные совпадения
— Да, да, это лучше, тысячу раз лучше! Я
понимаю,
как тяжело это было, — сказал он.
— Это ужасно! — сказал Степан Аркадьич,
тяжело вздохнув. — Я бы одно сделал, Алексей Александрович. Умоляю тебя, сделай это! — сказал он. — Дело еще не начато,
как я
понял. Прежде чем ты начнешь дело, повидайся с моею женой, поговори с ней. Она любит Анну
как сестру, любит тебя, и она удивительная женщина. Ради Бога поговори с ней! Сделай мне эту дружбу, я умоляю тебя!
— Алексей Александрович, — сказал Вронский, чувствуя что приближается объяснение, — я не могу говорить, не могу
понимать. Пощадите меня!
Как вам ни
тяжело, поверьте, что мне еще ужаснее.
— Я
понимаю, — сказала Дарья Александровна, невольно любуясь им,
как он искренно и твердо сказал это. — Но именно потому, что вы себя чувствуете причиной, вы преувеличиваете, я боюсь, — сказала она. — Положение ее
тяжело в свете, я
понимаю.
— Не нам судить, графиня, — со вздохом сказал Сергей Иванович, — но я
понимаю,
как для вас это было
тяжело.
Неточные совпадения
Он слишком хорошо
понимал,
как тяжело было ей теперь выдавать и обличать все свое.
— Да я ничего тут не
пойму. Она у вас русская? — спросила Фенечка, принимая в обе руки
тяжело переплетенный том. —
Какая толстая!
«Но я же ни в чем не виноват пред нею», — возмутился он, изорвал письмо и тотчас решил, что уедет в Нижний Новгород, на Всероссийскую выставку. Неожиданно уедет,
как это делает Лидия, и уедет прежде, чем она соберется за границу. Это заставит ее
понять, что он не огорчен разрывом. А может быть, она
поймет, что ему
тяжело, изменит свое решение и поедет с ним?
«Вот, Клим, я в городе, который считается самым удивительным и веселым во всем мире. Да, он — удивительный. Красивый, величественный, веселый, — сказано о нем. Но мне
тяжело. Когда весело жить — не делают пакостей. Только здесь
понимаешь, до чего гнусно, когда из людей делают игрушки. Вчера мне показывали «Фоли-Бержер», это так же обязательно видеть,
как могилу Наполеона. Это — венец веселья. Множество удивительно одетых и совершенно раздетых женщин, которые играют, которыми играют и…»
От прежнего промаха ему было только страшно и стыдно, а теперь
тяжело, неловко, холодно, уныло на сердце,
как в сырую, дождливую погоду. Он дал ей
понять, что догадался о ее любви к нему, да еще, может быть, догадался невпопад. Это уже в самом деле была обида, едва ли исправимая. Да если и впопад, то
как неуклюже! Он просто фат.