Неточные совпадения
Когда дело было прочтено, Степан Аркадьич встал потянувшись и, отдавая дань либеральности
времени, в присутствии достал папироску и пошел в свой кабинет. Два товарища его,
старый служака Никитин и камер-юнкер Гриневич, вышли с ним.
Как всегда, у него за
время его уединения набралось пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о книгах, которые он читал, и в особенности идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех
старых сочинений о хозяйстве.
Сергей Иванович любовался всё
время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то на темную с тенистой стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету
старую липу, то на изумрудом блестящие молодые побеги дерев нынешнего года.
— О, нет! — сказала Долли. — Первое
время было неудобно, а теперь всё прекрасно устроилось благодаря моей
старой няне, — сказала она, указывая на Матрену Филимоновну, понимавшую, что говорят о ней, и весело и дружелюбно улыбавшуюся Левину. Она знала его и знала, что это хороший жених барышне, и желала, чтобы дело сладилось.
Был уже шестой час и потому, чтобы поспеть во-время и вместе с тем не ехать на своих лошадях, которых все знали, Вронский сел в извозчичью карету Яшвина и велел ехать как можно скорее. Извозчичья
старая четвероместная карета была просторна. Он сел в угол, вытянул ноги на переднее место и задумался.
Княгиня Щербацкая находила, что сделать свадьбу до поста, до которого оставалось пять недель, было невозможно, так как половина приданого не могла поспеть к этому
времени; но она не могла не согласиться с Левиным, что после поста было бы уже и слишком поздно, так как
старая родная тетка князя Щербацкого была очень больна и могла скоро умереть, и тогда траур задержал бы еще свадьбу.
Губернский предводитель, в руках которого по закону находилось столько важных общественных дел, — и опеки (те самые, от которых страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был человек
старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый человек, честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового
времени.
Прения о Флерове дали новой партии не только один шар Флерова, но еще и выигрыш
времени, так что могли быть привезены три дворянина, кознями
старой партии лишенные возможности участвовать в выборах. Двух дворян, имевших слабость к вину, напоили пьяными клевреты Снеткова, а у третьего увезли мундирную одежду.
— Нет,
старого времени мне особенно хвалить не из чего. Вот хоть бы, примером сказать, вы помещик теперь, такой же помещик, как ваш покойный дедушка, а уж власти вам такой не будет! да и вы сами не такой человек. Нас и теперь другие господа притесняют; но без этого обойтись, видно, нельзя. Перемелется — авось мука будет. Нет, уж я теперь не увижу, чего в молодости насмотрелся.
Неточные совпадения
Поля совсем затоплены, // Навоз возить — дороги нет, // А
время уж не раннее — // Подходит месяц май!» // Нелюбо и на
старые, // Больней того на новые // Деревни им глядеть.
«А вы что ж не танцуете? — // Сказал Последыш барыням // И молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то
времена! // «Спой, Люба!» Не хотелося // Петь белокурой барыне, // Да
старый так пристал!
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же
время выбежала в дверь
старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
Лишь в позднейшие
времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы
старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
Таким образом продолжалось все
время, покуда Угрюм-Бурчеев разрушал
старый город и боролся с рекою.