Неточные совпадения
Степан Аркадьич ничего
не ответил и только в зеркало взглянул на Матвея; во взгляде, которым они встретились в зеркале, видно было, как они понимают друг друга. Взгляд Степана Аркадьича как будто
спрашивал: «это зачем
ты говоришь? разве
ты не знаешь?»
— Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и
ты придешь к этому. Хорошо, как у
тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней девочки, — а придешь и
ты к нам. Да, так о том, что
ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что
ты так давно
не был.
— Что
ты! Вздор какой! Это ее манера…. Ну давай же, братец, суп!… Это ее манера, grande dame, [важной дамы,] — сказал Степан Аркадьич. — Я тоже приеду, но мне на спевку к графине Бониной надо. Ну как же
ты не дик? Чем же объяснить то, что
ты вдруг исчез из Москвы? Щербацкие меня
спрашивали о
тебе беспрестанно, как будто я должен знать. А я знаю только одно:
ты делаешь всегда то, что никто
не делает.
— Нет,
не знаю. Зачем
ты спрашиваешь?
— О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и… я должен
тебя огорчить…
не скучал о
тебе,
не так, как твой муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила мне день. Наш милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она о
тебе спрашивала. И знаешь, если я смею советовать,
ты бы съездила к ней нынче. Ведь у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята примирением Облонских.
— Я
не стану
тебя учить тому, что
ты там пишешь в присутствии, — сказал он, — а если нужно, то
спрошу у
тебя. А
ты так уверен, что понимаешь всю эту грамоту о лесе. Она трудна. Счел ли
ты деревья?
―
Ты спрашивал, когда? Скоро. И я
не переживу этого.
Не перебивай! ― И она заторопилась говорить. ― Я знаю это, и знаю верно. Я умру, и очень рада, что умру и избавлю себя и вас.
— Ну, Костя, теперь надо решить, — сказал Степан Аркадьич с притворно-испуганным видом, — важный вопрос.
Ты именно теперь в состоянии оценить всю важность его. У меня
спрашивают: обожженные ли свечи зажечь или необожженные? Разница десять рублей, — присовокупил он, собирая губы в улыбку. — Я решил, но боюсь, что
ты не изъявишь согласия.
— Что же мне написать ему? —
спросил Левин. — Надеюсь,
ты не сердишься на него?
— Ну, что
ты скажешь про папа? —
спросила Кити. — Что же и он плох, потому что ничего
не делал для общего дела?
Слушая эти голоса, Левин насупившись сидел на кресле в спальне жены и упорно молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь,
спросила: «Уж
не что ли нибудь
не понравилось
тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.
— А
ты? —
спросил Левин. Но
спрашивать было
не нужно, потому что он уже видел полный ягдташ.
Обратный путь был так же весел, как и путь туда. Весловский то пел, то вспоминал с наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «
не обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и мужиком, который
спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он
не женат, сказал ему: «А
ты на чужих жен
не зарься, а пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти слова особенно смешили Весловского.
— Поедемте, пожалуйста, и я поеду, — сказала Кити и покраснела. Она хотела
спросить Васеньку из учтивости, поедет ли он, и
не спросила. —
Ты куда, Костя? —
спросила она с виноватым видом у мужа, когда он решительным шагом проходил мимо нее. Это виноватое выражение подтвердило все его сомнения.
—
Ты не то хотела
спросить?
Ты хотела
спросить про ее имя? Правда? Это мучает Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, — об этом мы всё переговорим после. Пойдем, я
тебе покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает уже.
— Я
не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я
не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские,
не имеем. Губернский предводитель — наш противник,
ты с ним ami cochon [запанибрата] и просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я друга себе из него
не сделаю; он звал обедать, я
не поеду к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом,
ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это
не делается.
― Это в том же роде, как: «я этого-то и терпеть
не могу!»
Ты знаешь? ―
спросил Степан Аркадьич. — Ах, это прелесть! Подай еще бутылку, ― сказал он лакею и начал рассказывать.
―
Ты вот и
не знаешь этого названия. Это наш клубный термин. Знаешь, как яйца катают, так когда много катают, то сделается шлюпик. Так и наш брат: ездишь-ездишь в клуб и сделаешься шлюпиком. Да, вот
ты смеешься, а наш брат уже смотрит, когда сам в шлюпики попадет.
Ты знаешь князя Чеченского? —
спросил князь, и Левин видел по лицу, что он собирается рассказать что-то смешное.
― Ну, как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад
не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш…
ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и
спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
— Ну, а
ты что делал? —
спросила она, глядя ему в глаза, что-то особенно подозрительно блестевшие. Но, чтобы
не помешать ему всё рассказать, она скрыла свое внимание и с одобрительной улыбкой слушала его рассказ о том, как он провел вечер.
— Ничего, ничего! — сказала она. — Я сама
не знаю: одинокая ли жизнь, нервы… Ну,
не будем говорить. Что ж бега?
ты мне
не рассказал, —
спросила она, стараясь скрыть торжество победы, которая всё-таки была на ее стороне.
— Да отчего же? Я, напротив, надеюсь, — сказала Долли, с любопытством глядя на Анну. Она никогда
не видала ее в таком странном раздраженном состоянии. —
Ты когда едешь? —
спросила она.
Представь себе, что
ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные бьют женщину или ребенка; я думаю,
ты не стал бы
спрашивать, объявлена или
не объявлена война этому человеку, а
ты бы бросился на него защитил бы обижаемого.
— Да вот
спросите у него. Он ничего
не знает и
не думает, — сказал Левин. —
Ты слышал, Михайлыч, об войне? — обратился он к нему. — Вот что в церкви читали?
Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?
Неточные совпадения
«Точеные-то столбики // С балкону, что ли, умница?» — //
Спросили мужики. // — С балкону! // «То-то высохли! // А
ты не дуй! Сгорят они // Скорее, чем карасиков // Изловят на уху!»
Правдин. Мой друг!
Не спрашивай о том, что столько ей прискорбно…
Ты узнаешь от меня, какие грубости…
— Я — твое внутреннее слово! я послана объявить
тебе свет Фавора, [Фаво́р — по евангельскому преданию, священная гора.] которого
ты ищешь, сам того
не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но
не спрашивай, кто меня послал, потому что я и сама объявить о сем
не умею!
Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее
не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет
спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною было то же самое, и
ты видишь, однако, я обедаю, ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез!»
— Нет, брат,
ты не ругай меня фетюком, — отвечал зять, — я ей жизнью обязан. Такая, право, добрая, милая, такие ласки оказывает… до слез разбирает;
спросит, что видел на ярмарке, нужно всё рассказать, такая, право, милая.