Неточные совпадения
Мне не приходило еще в голову то, что теперь так ясно: что гораздо бы проще было устраивать и учреждать
жизнь по закону Христа, а молиться уж о том, чтобы были суды, казни, войны, если они так нужны для нашего
блага.
А между тем, всё устройство нашей
жизни таково, что всякое личное
благо человека приобретается страданиями других людей, которые противны природе человека.
Все люди будут братья и всякий будет всегда в мире с другими, наслаждаясь всеми
благами мира тот срок
жизни, который уделен ему богом.
И что будет представляться еще трогательнее будущему историку — это то, что он найдет, что у людей этих был учитель, ясно, определенно указавший им, что им должно делать, чтобы жить счастливее, и что слова этого учителя были объяснены одними так, что он на облаках придет всё устроить, а другими так, что слова этого учителя прекрасны, но неисполнимы, потому что
жизнь человеческая не такая, какую бы мы хотели, и потому не стоит ею заниматься, а разум человеческий должен быть направлен на изучение законов этой
жизни без всякого отношения к
благу человека.
Изложив все законы и сказав, что законы эти не на небе, а в сердцах их, Моисей говорит во Второзаконии XXX, 15: «Вот ныне я кладу перед вами
благо и
жизнь, смерть и зло, увещевая вас любить бога и идти по его путям, исполняя его закон с тем, чтобы вы удержали
жизнь».
Главное различие между нашим понятием о
жизни человеческой и понятием евреев состоит в том, что, по нашим понятиям, наша смертная
жизнь, переходящая от поколения к поколению, не настоящая
жизнь, а
жизнь падшая, почему-то временно испорченная; а по понятию евреев, эта
жизнь есть самая настоящая, есть высшее
благо, данное человеку под условием исполнения воли бога.
Наоборот, по учению нашей церкви,
жизнь человеческая, как высшее
благо, известное нам, представляется только частицей той
жизни, которая на время удержана от нас.
Делая, как все, я наверно противодействую
благу всех людей, наверно делаю противное воле отца
жизни, наверно лишаю себя единственной возможности улучшить свое отчаянное положение. Делая то, чему Христос учит меня, я продолжаю то, что делали люди до меня: я содействую
благу всех людей, теперь живущих, и тех, которые будут жить после меня, делаю то, что хочет от меня тот, кто произвел меня, и делаю то, что одно может спасти меня.
Я знаю, что выхода другого нет ни для меня, ни для всех тех, которые со мной вместе мучаются в этой
жизни. Я знаю, что всем, и мне с ними вместе, нет другого спасения, как исполнять те заповеди Христа, которые дают высшее доступное моему пониманию
благо всего человечества.
Если человек имеет ту δόξα, что важнее всего его личность, то он будет считать, что его личное
благо есть самое главное и желательное в
жизни и, смотря по тому, в чем он будет полагать это
благо, — в приобретении ли именья, в знатности ли, в славе, в удовлетворении ли похоти и пр., — у него будет соответственная этому взгляду вера, и все поступки его будут всегда сообразны с нею.
Вот почему и не могут верующие в
благо личной
жизни поверить в учение Христа. И все усилия их поверить этому всегда останутся тщетны. Чтобы поверить, — им надо изменить свой взгляд на
жизнь. А пока они не изменили его, дела их будут всегда совпадать с их верой, а не с их желаниями и словами.
Они не могут принести в жертву единственного сына, как это сделал Авраам, между тем как Авраам не мог даже задуматься над тем, принести ли, или не принести сына своего в жертву богу, тому богу, который один давал смысл и
благо его
жизни.
И точно так же Христос и ученики его не могли не отдавать своей
жизни другим, потому что в этом, одном был смысл и
благо их
жизни.
Из этого-то непонимания сущности веры и вытекает то странное желание людей — сделать так, чтобы поверить в то, что жить по учению Христа лучше, тогда как всеми силами души, согласно с верой в
благо личной
жизни, им хочется жить противно этому учению.
По обоим Евангелиям, после слова, страшного для каждого верующего в личную
жизнь и полагающего
благо в богатстве мира, после слов о том, что богатый не войдет в царство бога, и после еще более страшных для людей, верующих только в личную
жизнь, слов о том, что кто не оставит всего и
жизни своей ради учения Христа, тот не спасется, — Петр спрашивает: что же будет нам, последовавшим за тобой и оставившим всё?
Христос на требование учеников, показавшее ему всё непонимание ими его учения, не приказывает им верить, т. е. изменить ту оценку
благ и зол
жизни, которая вытекает из его учения (он знает, что это невозможно), а разъясняет им тот смысл
жизни, на котором зиждется вера, т. е. истинная оценка того, что хорошо и дурно, важно и неважно.
Работник всё это делает и не считает себя обиженным, и не хвалится, и не требует благодарности или награды, а знает, что это так должно быть и что он делает только то, что нужно, что это есть необходимое условие службы и вместе с тем истинное
благо его
жизни.
Кто поймет свое отношение к хозяину, тот поймет, что, только покоряясь воле хозяина, он может иметь
жизнь, и будет знать, в чем его
благо, и будет иметь веру, для которой не будет ничего невозможного.
Учение Христа о том, что
жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, несомненно лучше, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою
жизнь; лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность
жизни остается та же при учении мира и при учении Христа, но сама
жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей
жизни, а становится свободной и может быть отдана единой свойственной ей цели —
благу себя и людей.
Христос учит людей, что так сознательно они должны поступать в
жизни потому, что таков закон человека и всего человечества. Труд есть необходимое условие
жизни человека. И труд же дает
благо человеку. И потому удержание от других людей плодов своего или чужого труда препятствует
благу человека. Отдавание своего труда другим содействует
благу человека.
«А как же цивилизация, если я для улучшения своей
жизни не буду содействовать ей? » Он скажет всегда так, как будто задача его
жизни состоит не в том, чтобы делать то
благо, к которому он всегда стремится, а в том, чтобы служить государству, торговле, цивилизации.
По закону Христа учение о
жизни, вытекающее из той же метафизической основы, выражено в пяти заповедях, разумных,
благих и носящих в самих себе свой смысл и свое оправдание и обнимающих всю
жизнь людей.
Но ведь помимо этого вашего закона, по которому через тысячелетия настанет то
благо, которое вы желаете и приготовили для человечества, есть еще ваша личная
жизнь, которую вы можете прожить или согласно с разумом, или противно ему; а для этой-то вашей личной
жизни у вас теперь и нет никаких правил, кроме тех, которые пишутся не уважаемыми вами людьми и приводятся в исполнение полицейскими.
Я верю, что
жизнь моя по учению мира была мучительна и что только
жизнь по учению Христа дает мне в этом мире то
благо, которое предназначил мне отец
жизни.
Закон дан через Моисея, а
благо и истина — через Иисуса Христа (Иоан. I, 17). Учение Христа есть
благо и истина. Прежде, не зная истины, я не знал и
блага. Принимая зло за
благо, я впадал во зло и сомневался в законности моего стремления ко
благу. Теперь же я понял и поверил, что
благо, к которому я стремлюсь, есть воля отца, есть самая законная сущность моей
жизни.
Люди этой церкви знают, что
жизнь их есть
благо, если они не нарушают единства сына человеческого, и что
благо это нарушается только неисполнением заповедей Христа. И потому люди этой церкви не могут не исполнять этих заповедей и не учить других исполнению их.
Неточные совпадения
— Неужели эти сотни миллионов людей лишены того лучшего
блага, без которого
жизнь не имеет смысла?
Он чувствовал, что, кроме
благой духовной силы, руководившей его душой, была другая, грубая, столь же или еще более властная сила, которая руководила его
жизнью, и что эта сила не даст ему того смиренного спокойствия, которого он желал.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего
блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы
жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей
жизни выбрать один и желать этого одного.
«Я, воспитанный в понятии Бога, христианином, наполнив всю свою
жизнь теми духовными
благами, которые дало мне христианство, преисполненный весь и живущий этими
благами, я, как дети, не понимая их, разрушаю, то есть хочу разрушить то, чем я живу. А как только наступает важная минута
жизни, как дети, когда им холодно и голодно, я иду к Нему, и еще менее, чем дети, которых мать бранит за их детские шалости, я чувствую, что мои детские попытки с жиру беситься не зачитываются мне».
Сколько раз он говорил себе, что ее любовь была счастье; и вот она любила его, как может любить женщина, для которой любовь перевесила все
блага в
жизни, ― и он был гораздо дальше от счастья, чем когда он поехал за ней из Москвы.