Философия, наука, общественное мнение говорят: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь человека зависит не от того света разума, которым он может осветить самую эту жизнь, а от общих законов, и потому не надо освещать эту
жизнь разумом и жить согласно с ним, а надо жить, как живется, твердо веруя, что по законам прогресса исторического, социологического и других после того, как мы очень долго будем жить дурно, наша жизнь сделается сама собой очень хорошей.
Неточные совпадения
Но со всех сторон, в истории, в современной окружающей меня, и в моей
жизни я видел закон противоположный, противный моему сердцу, моей совести, моему
разуму, но потакающий моим животным инстинктам.
И еще с большей торжественностью и уверенностью утверждается то, что после Христа верою в него человек освобождается от греха, т. е. что человеку после Христа не нужно уже
разумом освещать свою
жизнь и избирать то, что для него лучше.
И спасение мое не в том, что я
разумом могу осветить свою
жизнь и, узнав хорошее и дурное, делать то, что лучше.
Вся же та любовь к добру и истине, которая лежит в душе человека, все усилия его осветить
разумом явления
жизни, вся моя духовная
жизнь — всё это не только не важно по этому учению, но это есть прелесть или гордость.
Жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми ее радостями, красотами, со всею борьбой
разума против тьмы, —
жизнь всех людей, живших до меня, вся моя
жизнь с моей внутренней борьбой и победами
разума есть
жизнь не истинная, а
жизнь павшая, безнадежно испорченная;
жизнь же истинная, безгрешная — в вере, т. е. в воображении, т. е. в сумасшествии.
И верующие и неверующие одинаково не спрашивают себя о том, как надо жить и как употребить тот
разум, который дан нам, а спрашивают себя: отчего
жизнь наша людская не такая, какою мы себе ее вообразили, и когда она сделается такою, какой нам хочется?
Сократ учил личному совершенствованию во имя
разума, стоики разумную свободу признают единой основой истинной
жизни.
Но
разум, тот, который освещает нашу
жизнь и заставляет нас изменять наши поступки, есть не иллюзия, и его-то уж никак нельзя отрицать.
И что будет представляться еще трогательнее будущему историку — это то, что он найдет, что у людей этих был учитель, ясно, определенно указавший им, что им должно делать, чтобы жить счастливее, и что слова этого учителя были объяснены одними так, что он на облаках придет всё устроить, а другими так, что слова этого учителя прекрасны, но неисполнимы, потому что
жизнь человеческая не такая, какую бы мы хотели, и потому не стоит ею заниматься, а
разум человеческий должен быть направлен на изучение законов этой
жизни без всякого отношения к благу человека.
Можно, по выражению Паскаля, не думать об этом, нести перед собой ширмочки, которые бы скрывали от взгляда ту пропасть смерти, к которой мы все бежим; но стоит подумать о том, что такое одинокая личная
жизнь человека, чтобы убедиться в том, что вся
жизнь эта, если она есть только личная
жизнь, не имеет для каждого отдельного человека не только никакого смысла, но что она есть злая насмешка над сердцем, над
разумом человека и над всем тем, что есть хорошего в человеке.
Всякое осмысливание личной
жизни, если она не основывается на отречении от себя для служения людям, человечеству — сыну человеческому, есть призрак, разлетающийся при первом прикосновении
разума. В том, что моя личная
жизнь погибает, а
жизнь всего мира по воле отца не погибает и что одно только слияние с ней дает мне возможность спасения, в этом я уж не могу усомнится. Но это так мало в сравнении с теми возвышенными религиозными верованиями в будущую
жизнь! Хоть мало, но верно.
И это метафизическое учение с сопутствующими ему обрядами, всё более и более отклоняясь от основного смысла своего, доходит до того, до чего оно дошло теперь: до учения, которое объясняет самые недоступные
разуму человеческому тайны
жизни небесной, дает сложнейшие обряды богослужебные, но не дает никакого религиозного учения о
жизни земной.
Хороши ли, дурны ли эти объяснения, но они объясняли для верующего христианина, как для иудея, буддиста и магометанина, все особенности
жизни, и человек не отрекался от
разума, живя по закону, который он признавал за божественный.
Не делайте только того, что делает теперь весь наш европейский мир: жить и не считать разумным свою
жизнь, делать и не считать разумными свои дела, не верить в свой
разум, жить несогласно с ним.
Но ведь помимо этого вашего закона, по которому через тысячелетия настанет то благо, которое вы желаете и приготовили для человечества, есть еще ваша личная
жизнь, которую вы можете прожить или согласно с
разумом, или противно ему; а для этой-то вашей личной
жизни у вас теперь и нет никаких правил, кроме тех, которые пишутся не уважаемыми вами людьми и приводятся в исполнение полицейскими.
И правила эти наверное дадут вам ответ на ваш вопрос, потому что они обнимают всю вашу
жизнь, и они ответят вам согласно с вашим
разумом и вашей совестью. Если вы ближе к вере, чем к неверию, то, поступая таким образом, вы поступаете по воле бога; если вы ближе к свободомыслию, то вы, поступая так, поступаете по самым разумным правилам, какие существуют в мире, в чем вы сами убедитесь, потому что правила Христа сами в себе несут свой смысл и свое оправдание.
Неточные совпадения
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим,
разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой
жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой
разум и сердце.
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать
разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но
жизнь моя теперь, вся моя
жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
«Разве не то же самое делаем мы, делал я,
разумом отыскивая значение сил природы и смысл
жизни человека?» продолжал он думать.
Но стоило забыть искусственный ход мысли и из
жизни вернуться к тому, что удовлетворяло, когда он думал, следуя данной нити, — и вдруг вся эта искусственная постройка заваливалась, как карточный дом, и ясно было, что постройка была сделана из тех же перестановленных слов, независимо от чего-то более важного в
жизни, чем
разум.
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила
жизнь… свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и
разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!