Неточные совпадения
Я не толковать хочу учение Христа, я хочу только рассказать, как я
понял то, что есть самого простого, ясного, понятного и несомненного, обращенного ко всем
людям в учении Христа, и как то, что я
понял, перевернуло мою душу и дало мне спокойствие и счастие.
Не все могут быть посвящены в глубочайшие тайны догматики, гомилетики, патристики, литургики, герменевтики, апологетики и др., но все могут и должны
понять то, что Христос говорил всем миллионам простых, немудрых, живших и живущих
людей. Так вот то самое, что Христос сказал всем этим простым
людям, не имевшим еще возможности обращаться за разъяснениями его учения к Павлу, Клименту, Златоусту и другим, это самое я не
понимал прежде, а теперь
понял; и это самое хочу сказать всем.
О том, почему я прежде не
понимал учения Христа и как и почему я
понял его, я написал два большие сочинения: Критику догматического богословия и новый перевод и соединение четырех Евангелий с объяснениями. В сочинениях этих я методически, шаг за шагом стараюсь разобрать всё то, что скрывает от
людей истину, и стих за стихом вновь перевожу, сличаю и соединяю четыре Евангелия.
Если все
люди могли толковать так и учреждать христианские суды, то, вероятно, имели же они какое-нибудь основание, и что-нибудь ты не
понимаешь, — говорил я себе.
Я
понял теперь, что в положении о непротивлении злу Христос говорит не только, что выйдет непосредственно для каждого от непротивления злу, но он, в противоположение той основы, которою жило при нем по Моисею, по римскому праву и теперь по разным кодексам живет человечество, ставит положение непротивления злу, которое, по его учению, должно быть основой жизни
людей вместе и должно избавить человечество от зла, наносимого им самому себе.
Наименьшее, что можно требовать от
людей, судящих о чьем-нибудь учении, это то, чтобы судили об учении учителя так, как он сам
понимал его.
Но стоит
человеку хоть на минуту мысленно освободиться от этой сети устройства мирского, в которой он запутался, чтобы
понять, что ему несвойственно.
Стоит только
понять раз, что это так, что всякая радость моя, всякая минута спокойствия при нашем устройстве жизни покупается лишениями и страданиями тысяч, удерживаемых насилием; стоит раз
понять это, чтобы
понять, что свойственно всей природе
человека, т. е. не одной животной, но и разумной и животной природе
человека; стоит только
понять закон Христа во всем его значении, со всеми последствиями его для того, чтобы
понять, что не учение Христа несвойственно человеческой природе, но всё оно только в том и состоит, чтобы откинуть несвойственное человеческой природе мечтательное учение
людей о противлении злу, делающее их жизнь несчастною.
Стоит
понять учение Христа, чтобы
понять, что мир, не тот, который дан богом для радости
человека, а тот мир, который учрежден
людьми для погибели их, есть мечта, и мечта самая дикая, ужасная, бред сумасшедшего, от которого стоит только раз проснуться, чтобы уже никогда не возвращаться к этому страшному сновидению.
Закон этот до такой степени вечен, что если и есть в исторической жизни движение вперед к устранению зла, то только благодаря тем
людям, которые так
поняли учение Христа и которые переносили зло, а не сопротивлялись ему насилием.
Приступая к чтению Евангелия, я не находился в том положении
человека, который, никогда ничего не слыхав об учении Христа, вдруг в первый раз услыхал его; а во мне была уже готова целая теория о том, как я должен
понимать его.
Мне представлялось, что Христос должен был запрещать всякий гнев, всякое недоброжелательство и для того, чтобы его не было, предписывает каждому: прежде чем идти приносить жертву, т. е. прежде, чем становиться в общение с богом, вспомнить, нет ли
человека, который сердится на тебя. И если есть такой, напрасно или не напрасно, то пойти и помириться, а потом уж приносить жертву или молиться. Так мне казалось, но по толкованиям выходило, что это место надо
понимать условно.
И в самом деле, главная помеха тому, чтобы
понять то, что Евангелие запрещает всякую клятву и тем более присягу, есть то, что псевдо-христианские учители с необычайной смелостью на самом на Евангелии, самым Евангелием заставляют клясться
людей, т. е. делать противное Евангелию.
Последние слова, повторенные у Луки о том, что бог не делает различия между
людьми и дает благо всем, и что потому и вы должны быть таковы же, как бог: не делать различия между
людьми и должны не так делать, как язычники, а должны всех любить и всем делать добро одинаково — эти слова были ясны, они представлялись мне подтверждением и объяснением какого-то ясного правила, но в чем было это правило — я долго не мог
понять.
И,
поняв таким образом эти столь простые, определенные, не подверженные никаким перетолкованиям заповеди Христа, я спросил себя: что бы было, если бы весь христианский мир поверил в эти заповеди не в том смысле, что их нужно петь или читать для умилостивления бога, а что их нужно исполнять для счастия
людей?
Люди всё слышали, всё
поняли, но только пропустили мимо ушей то, что учитель говорил только о том, что
людям надо делать свое счастье самим здесь, на том дворе, на котором они сошлись, а вообразили себе, что это двор постоялый, а там где-то будет настоящий. И вот от этого вышло то удивительное рассуждение, что слова учителя очень прекрасны и даже слова бога, но исполнять их теперь трудно.
Для того чтобы
понять учение Христа о спасении жизни, надо прежде всего
понять то, что говорили все пророки, что говорил Соломон, что говорил Будда, что говорили все мудрецы мира о личной жизни
человека.
И потому, чтобы
понять учение Христа, надо прежде всего опомниться, одуматься, надо, чтобы в нас совершилась ματάνοια, то самое, что, проповедуя свое учение, говорит предшественник Христа — Иоанн таким же, как мы, запутанным
людям.
Смерть изгоняет их из жизни, заменяя их новыми; но не за наказание, а только потому, что
люди эти не
поняли жизни.
ІІо учению Христа, как виноградари, живя в саду, не ими обработанном, должны
понимать и чувствовать, что они в неоплатном долгу перед хозяином, так точно и
люди должны
понимать и чувствовать, что, со дня рождения и до смерти, они всегда в неоплатном долгу перед кем-то, перед жившими до них и теперь живущими и имеющими жить, и перед тем, что было и есть и будет началом всего.
Они должны
понимать, что всяким часом своей жизни, во время которой они не прекращают этой жизни, они утверждают это обязательство, и что потому
человек, живущий для себя и отрицающий это обязательство, связывающее его с жизнью и началом ее, сам лишает себя жизни, должен
понимать, что, живя так, он, желая сохранить свою жизнь, губит ее, — то самое, что много раз повторяет Христос.
Что мне делать? Жить, как все, или жить по учению Христа? Я
понял учение Христа в его заповедях и вижу, что исполнение их дает блаженство и мне и всем
людям мира. Я
понял, что исполнение этих заповедей есть воля того начала всего, от которого произошла и моя жизнь.
Что это значит? Если
человек не хватается за то, что спасает его, то это значит только то, что
человек не
понял своего положения.
Когда я
понял учение Христа, только тогда я
понял также, что то, что
люди эти называют верой, не есть вера, и что эту-то самую ложную веру и опровергает апостол Иаков в своем послании. (Послание это долго не принималось церковью и, когда было принято, подверглось некоторым извращениям: некоторые слова выкидываются, некоторые переставляются или переводятся произвольно. Я оставлю принятый перевод, исправляя только неточности по Тишендорфскому тексту.)
Если δόξα
человека — другая, если он
понимает жизнь так, что смысл ее только в исполнении воли бога, как
понимал это Авраам и как учил этому Христос, то, смотря по тому; в чем он будет полагать волю бога, у него будет и соответствующая вера, и все поступки его будут вытекать из этой веры.
Если же
человек заявляет права на свою жизнь, считается с началом всего, с тем, что дало ему жизнь, то этим он только показывает, что он не
понимает смысла жизни.
Это очень короткое изречение; но для того, кто
поймет его так, как
понимал его Христос, уже не может быть рассуждения о том, что
человек, не имеющий собственности, умрет с голоду.
Для того, чтобы
понять это слово в его настоящем значении, надо прежде всего отрешиться совершенно от сделавшегося, вследствие догмата искупления, столь привычным нам представления о том, что блаженство
человека есть праздность.
По учению Христа каждый отдельный
человек независимо от того, каков мир, будет иметь наилучшую жизнь, если он
поймет свое призвание — не требовать труда от других, а самому всю жизнь свою полагать на труд для других, жизнь свою отдавать, как выкуп за многих.
Иисус
понял, что у
людей, пришедших издалека, у некоторых есть с собой пища, а у некоторых нет.
Люди эти часто вовсе не знают учения Христа, не
понимают его, часто не принимают, так же как и враги их, главной основы Христовой веры — непротивления злу, часто даже ненавидят Христа; но вся их вера в то, какова должна быть жизнь, почерпнута из учения Христа. Как бы ни гнали этих
людей, как бы ни клеветали на них, но это — единственные
люди, не покоряющиеся безропотно всему, что велят, и потому это — единственные
люди нашего мира, живущие не животной, а разумной жизнью, — единственные верующие
люди.
Теперь же я
понимаю, что выше других
людей будет стоять только тот, кто унизит себя перед другими, кто будет всем слугою.
Я
понимаю теперь, почему то, что высоко перед
людьми, есть мерзость перед богом, и почему горе богатым и прославляемым, и почему блаженны нищие и униженные.
Я
понимаю теперь слова Христа: бог сотворил вначале
человека — мужчиной и женщиной, так чтобы два были одно, и что поэтому
человек не может и не должен разъединять то, что соединил бог.
Понимая это, я верю, что клятва губит благо мое и других
людей; и вера эта изменяет мою оценку хорошего и дурного, высокого и низкого.
Я
понимаю теперь значение слов:
человек рожден не для того, чтобы на него работали, но чтобы самому работать на других, и значение слов: трудящийся достоин пропитания.
Я
понимаю теперь, что благо возможно для меня только при признании своего единства со всеми
людьми мира без всякого исключения.