Неточные совпадения
Я прожил на свете 55 лет и, за исключением 14 или 15 детских, 35 лет я прожил нигилистом в настоящем значении этого слова, то
есть не социалистом и революционером, как обыкновенно понимают это слово, а нигилистом в смысле отсутствия всякой
веры.
Правила, даваемые церковью о
вере в догматы, о соблюдении таинств, постов, молитв, мне
были не нужны; а правил, основанных на христианских истинах, не
было.
Богословские объяснения о том, что изречения нагорной проповеди
суть указания того совершенства, к которому должен стремиться человек, но что падший человек — весь в грехе и своими силами не может достигнуть этого совершенства, что спасенье человека в
вере, молитве и благодати, — объяснения эти не удовлетворяли меня.
Вот
вера в эти «тогу», в эти пустые кумиры и заслоняла от меня истину. На дороге к ней, заграждая ее свет, стояли предо мной те «тогу», от которых я не в силах
был отречься.
В том же послании Иакова (гл. II, 1—13) говорится: 1) братия мои!
вера в господа нашего Иисуса Христа прославленного да
будет без лицеприятия.
3) Послушайте, братия мои возлюбленные, не нищих ли мира сего бог избрал
быть богатыми
верою и наследниками царствия, которое обещал он любящим его?
И потому мы верим во всё это в том только смысле, что это
есть идеал, к которому должно стремиться человечество, — идеал, который достигается молитвою и
верою в таинства, в искупление и в воскресение из мертвых.
Бог сошел на землю; сын бога — одно лицо святой троицы, — вочеловечился, искупил грех Адама; бог этот, нас приучили так думать, должен
был сказать что-нибудь таинственно-мистическое, такое, что трудно понять, что можно понять только помощью
веры и благодати, и вдруг слова бога так просты, так ясны, так разумны. Бог говорит просто: не делайте друг другу зла — не
будет зла. Неужели так просто откровение бога? Неужели только это сказал бог? Нам кажется, что мы это всё знаем. Это так просто.
Я принимал на
веру то с детства внушенное мне толкование, что оба закона эти
суть произведения святого духа, что законы эти соглашаются, что Христос утверждает закон Моисея и дополняет и восполняет его.
Всякий пророк — учитель
веры, открывая людям закон бога, всегда встречает между людьми уже то, что эти люди считают законом бога, и не может избежать двоякого употребления слова закон, означающего то, что эти люди считают ложно законом бога ваш закон, и то, что
есть истинный, вечный закон бога.
Ложное представление, приведшее к этому,
есть то, что называется догматическою христианскою
верой, — тою самою, которой с детства учат всех исповедующих церковную христианскую
веру по разным православным, католическим и протестантским катехизисам.
Вера эта, по определению верующих же,
есть признание существующим того, что кажется (это сказано у Павла и повторяется во всех богословиях и катехизисах как лучшее определение
веры). И вот это-то признание существующим того, что кажется, и привело людей к такому странному утверждению того, что учение Христа хорошо для людей, но не годится для людей.
Состояние человека трудящегося, страдающего, избирающего добро и избегающего зла и умирающего, то, которое
есть и помимо которого мы не можем себе ничего представить, по учению этой
веры не
есть настоящее положение человека, а
есть несвойственное ему, случайное, временное положение.
Жизнь, какая
есть здесь, на земле, со всеми ее радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, — жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и победами разума
есть жизнь не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная — в
вере, т. е. в воображении, т. е. в сумасшествии.
В учении искупления два основные положения, на которые всё опирается: 1) законная жизнь человеческая
есть жизнь блаженная, жизнь же мирская здесь
есть жизнь дурная, не поправимая усилиями человека, и 2) спасение от этой жизни — в
вере.
Церковь говорит: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь здешняя
есть образчик жизни настоящей; она хороша
быть не может, она вся
есть зло. Наилучшее средство прожить эту жизнь состоит в том, чтобы презирать ее и жить
верою (т. е. воображением) в жизнь будущую, блаженную, вечную; а здесь жить — как живется, и молиться.
Если, как учат богословы, основа
веры Христовой — в том, что Христос воскрес, то, казалось бы, меньшее, чего можно желать, — это то, чтобы Христос, зная, что он воскреснет и что в этом
будет состоять главный догмат
веры в него, хотя бы один раз определенно и ясно сказал это.
Вера, по этому определению,
есть то, что содействует делам, а дела — то, что совершает
веру, т. е. то, что делает
веру верою.
Учение о жизни, δόξα,
есть основа
веры.
Поступков может
быть бесчисленное количество,
вер тоже очень много; но учений о жизни (δόξα)
есть только два: одно из них отрицает, а другое признает Христос.
Если человек имеет ту δόξα, что важнее всего его личность, то он
будет считать, что его личное благо
есть самое главное и желательное в жизни и, смотря по тому, в чем он
будет полагать это благо, — в приобретении ли именья, в знатности ли, в славе, в удовлетворении ли похоти и пр., — у него
будет соответственная этому взгляду
вера, и все поступки его
будут всегда сообразны с нею.
Если δόξα человека — другая, если он понимает жизнь так, что смысл ее только в исполнении воли бога, как понимал это Авраам и как учил этому Христос, то, смотря по тому; в чем он
будет полагать волю бога, у него
будет и соответствующая
вера, и все поступки его
будут вытекать из этой
веры.
Вот почему и не могут верующие в благо личной жизни поверить в учение Христа. И все усилия их поверить этому всегда останутся тщетны. Чтобы поверить, — им надо изменить свой взгляд на жизнь. А пока они не изменили его, дела их
будут всегда совпадать с их
верой, а не с их желаниями и словами.
Основа
веры есть смысл жизни, из которого вытекает оценка того, что важно и хорошо в жизни, и того, что неважно и дурно.
И на это-то самое коренное недоразумение, бывшее тогда, как и теперь, он отвечает притчей, в которой показывает, чтò
есть истинная
вера.
Он показывает, что нельзя возбудить в других людях эту
веру обещанием наград и угрозой наказания, что это
будет доверие очень слабое, которое разрушится при первом искушении, что та
вера, которая горы сдвигает, та, которую ничто поколебать не может, зиждется на сознании неизбежной погибели и того единственного спасения, которое возможно в этом положении.
Для того, чтобы иметь
веру, не нужно никаких обещаний наград. Нужно понять, что единственное спасение от неизбежной погибели жизни
есть жизнь общая по воле хозяина. Всякий, понявший это, не
будет искать утверждения, а
будет спасаться без всяких увещаний.
Кто поймет свое отношение к хозяину, тот поймет, что, только покоряясь воле хозяина, он может иметь жизнь, и
будет знать, в чем его благо, и
будет иметь
веру, для которой не
будет ничего невозможного.
Основа
веры, по учению Христа,
есть свет.
Для того, кто понял учение Христа, не может
быть вопроса об утверждении
веры.
Вера, по учению Христа, зиждется на свете истины. Христос нигде не призывает к
вере в себя; он призывает только к
вере в истину.
И потому
вера в Христа не
есть доверие во что-нибудь, касающееся Иисуса, но знание истины.
Мы составили себе ни на чем, кроме как на нашей злости и личных похотях основанное ложное представление о нашей жизни и о жизни мира, и
веру в это ложное представление, связанное внешним образом с учением Христа, считаем самым нужным и важным для жизни. Не
будь этого веками поддерживаемого людьми доверия ко лжи, ложь нашего представления о жизни и истина учения Христа обнаружились бы давно.
Как я говорил, я не только старался избегать осуждения церковной
веры, я старался видеть ее с самой хорошей стороны и потому не отыскивал ее слабостей и, хорошо зная ее академическую литературу, я
был совершенно незнаком с ее учительной литературой. Распространенный в таком огромном количестве экземпляров еще в 1879 г. молитвенник, вызывающий сомнения самых простых людей, поразил меня.
Я не мог верить, чтобы чисто языческое, не имеющее ничего христианского, содержание молитвенника
было сознательно распространяемое в народе церковью учение. Чтобы проверить это, я купил все изданные синодом или «с благословения» его книги, содержащие краткие изложения церковной
веры для детей и народа, и перечитал их.
«Горе вам, — сказал Христос, — горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что заперли вы от людей царство небесное. Сами не взошли и не даете другим войти в него. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что
поедаете домы вдов и на виду молитесь подолгу. За это вы еще больше виноваты. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что обходите моря и земли, чтобы обращать в свою
веру, а когда обратите, то сделаете обращенного хуже, чем он
был. Горе вам, вожаки слепые!…
Люди эти воображают, что у них
есть очень возвышенные убеждения и нет никакой
веры.
Положение это
было бы ужасно, если бы оно вполне
было таково. Но, к счастью, и в наше время
есть люди, лучшие люди нашего времени, которые не довольствуются такой
верою и имеют свою
веру в то, как должны жить люди.
Люди эти часто вовсе не знают учения Христа, не понимают его, часто не принимают, так же как и враги их, главной основы Христовой
веры — непротивления злу, часто даже ненавидят Христа; но вся их
вера в то, какова должна
быть жизнь, почерпнута из учения Христа. Как бы ни гнали этих людей, как бы ни клеветали на них, но это — единственные люди, не покоряющиеся безропотно всему, что велят, и потому это — единственные люди нашего мира, живущие не животной, а разумной жизнью, — единственные верующие люди.
Верьте в воскресение, в рай, в ад, в папу, в церковь, в таинства, в искупление, молитесь, как это требуется по вашей
вере, говейте,
пойте псалмы, — всё это не мешает вам исполнять то, что открыто Христом для вашего блага: не сердитесь, не блудите, не клянитесь, не защищайтесь насилием, не воюйте.