Неточные совпадения
Признав, что Христос
учил новому образу жизни, надо представить себе каких-нибудь определенных
людей, среди которых он
учил.
Христос
учит тому, чтобы над всем возвысить сына человеческого, который есть сын бога и свет
людей.
Нигде в Ветхом Завете не сказано того, чему
учат нас в священных историях — что бог вдунул в
человека душубессмертную, или того, что первый
человек до греха был бессмертен.
Главная задача нашей жизни по этому представлению не в том, чтобы прожить ту данную нам смертную жизнь так, как хочет податель жизни, не в том, чтобы сделать ее вечною в поколениях
людей, как евреи, или слиянием ее с волею отца, как
учил Христос, а в том, чтобы уверить себя, что после этой жизни начнется настоящая.
Нас
учат, что Христос спас
людей тем, что он — второе лицо троицы, что он — бог и вочеловечился и, приняв на себя грех Адама и всех
людей, искупил грех
людей пред первым лицом троицы и установил для нашего спасения церковь и таинства.
Делая, как все, я наверно противодействую благу всех
людей, наверно делаю противное воле отца жизни, наверно лишаю себя единственной возможности улучшить свое отчаянное положение. Делая то, чему Христос
учит меня, я продолжаю то, что делали
люди до меня: я содействую благу всех
людей, теперь живущих, и тех, которые будут жить после меня, делаю то, что хочет от меня тот, кто произвел меня, и делаю то, что одно может спасти меня.
Если δόξα
человека — другая, если он понимает жизнь так, что смысл ее только в исполнении воли бога, как понимал это Авраам и как
учил этому Христос, то, смотря по тому; в чем он будет полагать волю бога, у него будет и соответствующая вера, и все поступки его будут вытекать из этой веры.
Христос, любя
людей,
учит их воздержанию от обеспечения себя насилием и от собственности так же, как, любя
людей,
учат их воздержанию от драки и пьянства.
Это не прокламации, которые распространяются тайно, под страхом каторги, а это прокламации, несогласие с которыми наказывается каторгой. Я теперь пишу это, и мне жутко только за то, что я позволяю себе сказать, что нельзя отменять главную заповедь бога, написанную во всех законах и во всех сердцах, ничего не объясняющими словами: по должности, за государя и отечество, и что не должно
учить этому
людей.
Христос прежде всего
учит тому, чтобы
люди верили в свет, пока свет есть в них.
Христос
учит тому, чтобы
люди выше всего ставили этот свет разума, чтобы жили сообразно с ним, не делали бы того, что они сами считают неразумным.
Считаете неразумным идти убивать турок или немцев — не ходите; считаете неразумным насилием отбирать труд бедных
людей для того, чтобы надевать цилиндр или затягиваться в корсет, или сооружать затрудняющую вас гостиную — не делайте этого; считаете неразумным развращенных праздностью и вредным сообществом сажать в остроги, т. е. в самое вредное сообщество и самую полную праздность — не делайте этого; считаете неразумным жить в зараженном городском воздухе, когда можете жить на чистом; считаете неразумным
учить детей прежде и больше всего грамматикам мертвых языков, — не делайте этого.
Люди этой церкви знают, что жизнь их есть благо, если они не нарушают единства сына человеческого, и что благо это нарушается только неисполнением заповедей Христа. И потому
люди этой церкви не могут не исполнять этих заповедей и не
учить других исполнению их.
Неточные совпадения
Простите,
люди добрые, //
Учите уму-разуму, // Как жить самой?
Г-жа Простакова. Старинные
люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не
учили. Бывало, добры
люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет.
Молодой
человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с своего места, держа даму за руку, и вместо того, чтобы делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас
учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя
учили, а там — хвать! — оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные
люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак — в то время старики носили ночные колпаки.] Что делать! Видно, молодежь, точно, умнее нас.
— Очень революция, знаете, приучила к необыкновенному. Она, конечно, испугала, но
учила, чтоб каждый день приходил с необыкновенным. А теперь вот свелось к тому, что Столыпин все вешает, вешает
людей и все быстро отупели. Старичок Толстой объявил: «Не могу молчать», вышло так, что и он хотел бы молчать-то, да уж такое у него положение, что надо говорить, кричать…