Неточные совпадения
В минуты гордости, когда он думал
о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что-то для
человечества», —
говорил он себе в минуты гордости.
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшею властью, и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы
о том, как бы он осчастливил
человечество, еслиб имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку Божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей, и
говорит только...
Всё это очень может быть, и
человечество готово на это согласиться; но оно не об этом спрашивает. Всё это могло бы быть интересно, если бы мы признавали божественную власть, основанную на самой себе и всегда одинаковую, управляющею своими народами через Наполеонов, Людовиков и писателей; но власти этой мы не признаем и потому, прежде чем
говорить о Наполеонах, Людовиках и писателях, надо показать существующую связь между этими лицами и движением народов.
— Не толковать, monsieur Розанов, а делать. Вы
говорите о человечестве, о дикой толпе, а забываете, что в ней есть люди, и люди эти будут делать.
Неточные совпадения
Ее писали, как роман, для утешения людей, которые ищут и не находят смысла бытия, — я
говорю не
о временном смысле жизни, не
о том, что диктует нам властное завтра, а
о смысле бытия
человечества, засеявшего плотью своей нашу планету так тесно.
Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например,
о том, что
человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем,
говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить.
Легко жить Ракитину: «Ты, —
говорит он мне сегодня, —
о расширении гражданских прав человека хлопочи лучше али хоть
о том, чтобы цена на говядину не возвысилась; этим проще и ближе
человечеству любовь окажешь, чем философиями».
В мечтах я нередко,
говорит, доходил до страстных помыслов
о служении
человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате,
о чем знаю из опыта.
Теперь, я не
говорю уже
о том, что вы разрушали благосостояние 50 человек, — что значит 50 человек! — вы вредили делу
человечества, изменяли делу прогресса.