Неточные совпадения
— Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, — сказал он своим звучным, твердым, неспешащим
голосом. — Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность
государю императору и России.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении
государей. Послышался один
голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились
голоса в разных концах. И всё затихло.
— Потому и не начинаю,
государь, — сказал звучным
голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло. — Потому и не начинаю,
государь, что мы не на параде, и не на Царицыном лугу, — выговорил он ясно и отчетливо.
— Ребята! — крикнул громким, самоуверенным и веселым
голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов-апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии
государя. — Ребята, вам не первую деревню брать! — крикнул он.
— Вы не знаете Его,
государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне, Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас, — строгим дрожащим
голосом сказал масон.
— Ежели бы Его не было, — сказал он тихо, — мы бы с вами не говорили о Нем,
государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? — вдруг сказал он с восторженною строгостью и властью в
голосе. — Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… — Он остановился и долго молчал.
— Это разбой, ответите, милостивый
государь! — возвышая
голос, повторил пехотный офицер.
— Мне просить
государя! — сказал Денисов
голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезною раздражительностью. — О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь; я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот и пишу: «ежели бы я был казнокрад…»
Услыхав этот равнодушный
голос, Ростов испугался того, что́ он делал; мысль встретить всякую минуту
государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер-фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить
государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей-то знакомый
голос окликнул его и чья-то рука остановила его.
— Sire, je vous demande la permission de donner la légion d’honneur au plus brave de vos soldats, [ —
Государь, я прошу вашего позволения дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] — сказал резкий, точный
голос, договаривающий каждую букву.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая
государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько
голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим
голосом: — cependant quel beau règne aurait pu avoir votre maître! [а между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш
государь!]
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых
государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием
голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного везде, где только появится.
— Который? Который? — плачущим
голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из-за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на нем весь свой восторг, хотя это был не
государь, закричал «ура!» неистовым
голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
По широкому ходу, между стеной дворян,
государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи
государя. Он понял только по тому, чтò он слышал, что
государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство.
Государю отвечал другой
голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
Как потом узнали,
государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим
голосом договорил ее.
— Allez donc, il у voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте,] — сказал князь Василий своим басистым, быстрым
голосом с покашливанием, тем
голосом и с тем покашливанием, которым он разрешал все трудности. — Allez, il у voit assez, — повторил он. — И чему я рад, — продолжал он, — это тому, что
государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем — власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, — заключил он с победоносною улыбкой.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о
государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый
голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий
голос стал тревожен. Придворные страдали зa страдания неизвестности, в которой находился
государь.
Но это продолжалось только одну минуту.
Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым
голосом обратился к Мишо...
— Сказав эти слова взволнованным
голосом,
государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета.
Всё это по 50-тилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и в раз, в ту минуту как
государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим
голосом.