Неточные совпадения
— A! Граф Ростов! — радостно заговорил Пьер. — Так вы его сын, Илья? Я, можете себе представить, в первую минуту
не узнал вас.
Помните,
как мы на Воробьевы горы ездили с m-me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
— Слушай, — сказал он, — о жене
не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом
не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его
помню и люблю. Да напиши,
как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого
не будет. Ну, теперь поди сюда.
— Ну, теперь прощай! — Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. —
Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… — Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: — а коли узнаю, что ты повел себя
не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! — взвизгнул он.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди
не помнят, что́ говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что́ называется ridicule, [[смешным],] но инстинкт его говорил другое.
Не успел офицер договорить последних слов,
как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку...
— Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, — говорила маленькая княгиня, разумеется по-французски, князю Василью, — это
не так,
как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите.
Помните cette chère Annette! [эта милая Аннет?]
—
Как?
Не помнишь Бориса? — спросила Соня с удивлением.
—
Не то, что
не помню, — я знаю,
какой он, но
не так
помню,
как Николиньку. Его, я закрою глаза и
помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет — ничего!
Они ждали рассказа о том,
как горел он весь в огне, сам себя
не помня,
как бурею налетал на каре;
как врубался в него, рубил направо и налево;
как сабля отведала мяса, и
как он падал в изнеможении, и тому подобное.
Ростов
не помнил и
не чувствовал,
как он добежал до своего места и сел на лошадь.
— Non, mon cher, je ferai tapisserie, [ — Нет, мой милый, я лучше посижу для вида.] — сказал Денисов. — Разве вы
не помните,
как дурно я пользовался вашими уроками?…
На другой день Ростов проводил Денисова, который
не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он
не помнил,
как его уложили в сани и
как везли первые три станции.
— Ни… что ты, мать, отчего
не рассказывать? Я его люблю. Он добрый. Богом взысканный, он мне, благодетель, 10 рублей дал, я
помню.
Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша, юродивый — истинно божий человек, зиму и лето босо́й ходит. Что ходить, говорит,
не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него,
не позволяла
поминать ему о старом, давая понимать,
как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане,
не сказав того, что́ намерен был сказать, сам
не зная, что́ он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится.
Наташа
не помнила,
как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
— Арап, — докончил Николай с радостною улыбкой —
как же
не помнить? Я и теперь
не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
— Да. А
помнишь,
как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. — Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания,
не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностию, и тихо смеялись, радуясь чему-то.
— Ах!
как я боюсь за нее,
как я боюсь, — сказала графиня,
не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего-то слишком много в Наташе, и что от этого она
не будет счастлива. Наташа
не кончила еще петь,
как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
— Да
как выезд — счастлив ли будет, а то отчего же
не поспеть? — сказал Балага. — Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали.
Помнишь небось, ваше сиятельство.
Петя, сам себя
не помня, стиснул зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича: «ура!»
как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками: «ура!»
И
не то лицо, которое она знала с тех пор
как себя
помнила и которое она всегда видела издалека; а то лицо, робкое и слабое, которое ока в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, чтò он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
— Ну, прощай, дружок;
помни, что я всею душой несу с тобой твою потерю и что я тебе
не светлейший,
не князь и
не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что́ нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. — Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей
не успел выйти в дверь,
как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис Les chevaliers du Gygne.
Пьер,
не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею,
как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое,
как я думаю, граф хорошо
помнит, было…
не вполне удачно только оттого, что войска наши перестраивались в слишком близком расстоянии от неприятеля…
Пьер находился, после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней, в состоянии близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам
не знал,
как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего
не помнил из прошедшего, ничего
не понимал из настоящего; и всё, что̀ он видел и слышал, происходило пред ним
как во сне.
Пьер
не помнил,
как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего
не видя вокруг себя, передвигал ногами, вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился.
Наташа
не помнила,
как прошел этот день, ночь, следующий день и следующая ночь. Она
не спала и
не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая,
не как объяснение,
не как утешение, а
как призыв к жизни, всякую секунду
как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула, Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
— «Имущему дастся, а у неимущего отнимется»,
помнишь? Она — неимущий: за что?
не знаю; — в ней нет, может быть, эгоизма, — я
не знаю, но у нее отнимется, и всё отнялось. Мне ее ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда
как бы предчувствовала, что этого
не будет. Она пустоцвет, знаешь
как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она
не чувствует этого,
как чувствовали бы мы.
Отец же этот, которого
не помнил мальчик, представлялся ему божеством, которого нельзя было себе вообразить, и о котором он иначе
не думал,
как с замиранием сердца и слезами грусти и восторга.
Но взгляды эти кроме того говорили еще другое; они говорили о том, что она сделала уже свое дело в жизни, о том, что она
не вся в том, чтò теперь видно в ней, о том, что и все мы будем такие же, и что радостно покоряться ей, сдерживать себя для этого когда-то дорогого, когда-то такого же полного,
как и мы, жизни, а теперь жалкого существа. Memento mori, [
Помни о смерти,] говорили эти взгляды.
— Благодарствуй, мой друг, ты утешил меня, — сказала она,
как всегда говорила. — Но лучше всего, что сам себя привез. А то это ни на чтò
не похоже; хоть бы ты побранил свою жену. Чтò это?
Как сумашедшая без тебя. Ничего
не видит,
не помнит, — говорила она привычные слова. — Посмотри, Анна Тимофеевна, прибавила она, —
какой сынок футляр нам привез.
—
Какие глупости, — вдруг сказала Наташа, — медовый месяц и что самое счастье в первое время. Напротив, теперь самое лучшее. Ежели бы ты только
не уезжал.
Помнишь,
как мы ссорились. И всегда я была виновата. Всегда я. И о чем мы ссорились — я
не помню даже.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен
помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо,
какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его
не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый,
как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик
поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков
не думала, //
Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Софья. Вижу,
какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка,
как можно человеку все
помнить одного себя? Неужели
не рассуждают, чем один обязан другому? Где ж ум, которым так величаются?
В прошлом году, зимой —
не помню,
какого числа и месяца, — быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавающим.
— Да расскажи мне, что делается в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив?
Как я
помню беседку и диван! Да смотри же, ничего
не переменяй в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.