Неточные совпадения
Ведь мы всё
решили, как
будет.
Стало-быть, это так нужно,
решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной.
Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо-освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо
было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо
было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны,
решил про себя, что это
было необходимо нужно.
Он принял молча перчатку [от] адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично-выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и
решил про себя, что всё это так именно должно
быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда
решив в своем уме, что всё, что́ совершалось перед ним нынешний вечер,
было так необходимо нужно.
Будет то, что̀ я говорил в начале кампании, что не ваша echauffourée de Dürenstein, [перестрелка под Дюренштейном,] вообще не порох
решит дело, а те, кто его выдумали, — сказал Билибин, повторяя одно из своих mots, [словечек,] распуская кожу на лбу и приостанавливаясь.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение,
решил, что хорошо
было бы зажечь деревню.
Князь Василий
решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо
было всё-таки бросить бедной княжне с тем, чтоб ей не могло прийти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он
решил, что женитьба на Элен
была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это
будет ужасно, но что он должен
будет связать с нею свою судьбу.
Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с ней про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль
решил, что и здесь, в Лысых Горах,
будет нескучно. «Очень недурна! — думал он, оглядывая ее, — очень недурна эта demoiselle de compagnie. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, подумал он, — la petite est gentille». [Очень, очень недурна.]
— Но в какой же позиции мы атакуем его? Я
был на аванпостах нынче, и нельзя
решить, где он именно стоит с главными силами, — сказал князь Андрей.
«Потом, чтó же я
буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4-й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему, не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение»,
решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
Старый князь не хотел надеяться: он
решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен
был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо
решил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны
были служить, он, чтоб отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и
решив, что́ ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова,
были как будто застланы чем-то, как будто какая-то заслонка — синие очки общежития —
были надеты на них. Так казалось Ростову.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год», вдруг окончательно, беспеременно
решил князь Андрей. — «Мало того, что я знаю всё то, чтò
есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтобы не жили они так независимо от моей жизни, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем-немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по-немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Вот она
будет моею женою,] и с той минуты
решил жениться на ней.
Берг уже более месяца
был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не
решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом сам с женою.
Берг,
решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему
были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их.
Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец
решила, что, как ни странно это
было — ей надо
было итти странствовать.
Она
решила, что не
будет больше учиться на арфе, а
будет играть только на гитаре.
— Ведь я тебе толковал, я
решил: ежели этот брак
будет недействителен, — сказал он, загибая палец, — значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не
будет знать, ну ведь так?
Еще прежде, чем Ростов
решил, чтό он с ним
будет делать, офицер закричал: je me rends! [сдаюсь!]
Петя
был теперь красивый, румяный, пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно
решил, что пойдет в гусары.
— Который? Который? — плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все
были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из-за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на нем весь свой восторг, хотя это
был не государь, закричал «ура!» неистовым голосом и
решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он
будет военным.
Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву, Хотя князю Андрею и нечего
было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе,
решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Вообще, всё дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге домашним у Элен (всякий умный человек должен
был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали,
решает дело.
Пьер, при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно
решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен
был знать это.
Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что
решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этою силой и руководил ею, насколько это
было в его власти.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел облокотившись на стол и думал всё о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда
было сделано то, что̀
решило вопрос и кто виноват в этом?»
И вследствие этого Элен
решила, что надо
было в обществе подготовить это дело.
Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем
решал, что все эти заведения
будут осыпаны его милостями.
К 9-ти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались,
решали сами с собой, чтò им надо
было делать.
Что-то она задумывала, что-то она
решала или уже
решила в своем уме теперь — это знала графиня, но чтò это такое
было, она не знала и это-то страшило и мучило ее.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея,
решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно
было, но она знала, что свидание
будет мучительно, и тем более она
была убеждена, что оно
было необходимо.
То она
решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это
будет грубо после того, чтò он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие-то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своею порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плёрёзы, такое сватовство
было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца.
Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому,
решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец, что Денисов герой и эсаул герой, и Тихон герой, и что ему
было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
И Пьер
решил, что столь понравившийся ему план управляющего
был не верен, и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве.
«Любезности это, бабьи сказки, или она права?» спрашивал он сам себя. Не
решив сам с собою этого вопроса, он еще раз взглянул на ее страдающее и любящее лицо, и вдруг понял, что она
была права, а он давно уже виноват сам перед собою.
«Кто и кто те люди, которые могли бы
решить, действительно ли он так умнее всех?», спрашивала она себя и перебирала в своем воображении тех людей, которые
были очень уважаемы Пьером.