Неточные совпадения
— Vous savez, mon mari m’abandonne, — продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, — il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на
смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] — сказала она
князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери
князя Василия, к красивой Элен.
— Нет, голубчик, — говорил приятный и как будто знакомый
князю Андрею голос, — я говорю, что коли бы возможно было знать, что́ будет после
смерти, тогда бы и
смерти из нас никто не боялся. Так-то, голубчик.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание
смерти. Глядя в глаза Наполеону,
князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще бòльшем ничтожестве
смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
— Отчего же не умываться, это не чисто, — сказал
князь Андрей; — напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятною. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до
смерти.
— Да, это учение Гердера, — сказал
князь Андрей, — но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и
смерть, вот что́ убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (
князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть… Вот что́ убеждает, вот что́ убедило меня, — сказал
князь Андрей.
Вскоре после отъезда
князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю
смерти своего брата, убитого в Турции.
Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутреннею работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки
князя Андрея с Наташей и после
смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, — вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него.
— Всё хлопочут, — с почтительно-насмешливою улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. — Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь — понизив голос, сказал Михаил Иваныч — у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий
князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его
смерти, и которые он называл завещанием.)
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет,
князь в очках, с абажуром на глазах и на свечах, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке и в несколько торжественной позе, читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его
смерти.
Потом он открыл глаза и сказал что-то, чего долго никто не мог понять, и наконец понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту пред этим. То она думала, что он говорит о России, то о
князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей
смерти. И от этого она не могла угадать его слов...
«Неужели это
смерть?», думал
князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. «Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
— Самый наш жених бывший.
Князь Болконский! — вздыхая отвечала горничная. — Говорят при
смерти.
— Maman, — сказала Соня, —
князь Андрей здесь, раненый при
смерти. Он едет с нами.
Хотя, вследствие теперь установившегося сближения между раненым
князем Андреем и Наташей, приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и
князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или
смерти, не только над Болконским, но над всею Россией заслонял все другие предположения.
Кутузов был изменник, и
князь Василий во время visites de condoléance, [визитов соболезнования,] которые ему делали по случаю
смерти его дочери, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, чтò он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть
смерть. И
князь Андрей умер.
На третий день своего приезда в Москву, он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве.
Смерть, страдания, последние дни
князя Андрея, часто занимали Пьера, и теперь, с новою живостью, пришли ему в голову. Узнав, за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем, не сгоревшем доме, на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о
князе Андрее, ни о
смерти, ни о том, чтò она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.