Доктора ездили к Наташе и отдельно, и консилиумами, говорили много по-французски, и по-немецки, и по-латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна
та болезнь, которою страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которою одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанную в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений страданий этих органов.
Неточные совпадения
Разговор зашел о главной городской новости
того времени — о
болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухова и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
— Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что все это сделалось нечаянно, в минуту гнева,
болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты
тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными
тех людей…
Какое же зло и заблуждение в
том, что люди умирают от
болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику?
То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своею покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этою грязью и
болезнями.
Жизнь между
тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья,
болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но
та же
болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его.
Граф, судя по мнимой
болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что-нибудь случиться; но ему так страшно было думать, что что-нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о
том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о
болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о
болезни и разрыве Наташи с ее женихом, и что он сделает всё возможное для
того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
Болезнь Наташи была так серьезна, что. к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем
том, чтò было причиной ее
болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план.
Как бы переносил граф
болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей
болезнь Наташи, и что он не жалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу; ежели бы он не знал, что ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о
том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил
болезнь?
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с нею. Но за
то, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что
болезнь больше нравственная, но…
Признаки
болезни Наташи состояли в
том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812-го года Ростовы не уезжали в деревню.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о
болезни старой грузинской княгини, о
том, что Метивье исчез из Москвы, и о
том, что к Растопчину привели какого-то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
И что̀ было еще ужаснее для княжны Марьи, это было
то, что со времени
болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли, когда она, ожидая чего-то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды.
Она проснулась поздно.
Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно
то, что̀ более всего в
болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к
тому, что̀ было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было всё
то же.
Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о
той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор, и которая выказалась во время
болезни ее отца.
Одна за другою представлялись ей картины близкого прошедшего —
болезни и последних минут отца. И с грустною радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое — она чувствовала — она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такою ясностью и с такими подробностями, что они казались ей
то действительностью,
то прошедшим,
то будущим.
Новостью дня в этот день в Петербурге была
болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней
тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому-то итальянскому доктору, лечившему ее каким-то новым и необыкновенным способом.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над
болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление
тому, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника, — всё это заглушило в душе княжны Марьи
то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время
болезни и после кончины ее отца, и в особенности после встречи с Ростовым.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но
то, чтò Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была
та последняя, нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание
того, что он еще дорожил жизнью, представлявшеюся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх
болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть и вместе с
тем становилось страшно и грустно.
Наташа в эти две недели беспокойства так часто прибегала к ребенку за успокоением, так возилась над ним, что она перекормила его и он заболел. Она ужасалась его
болезни, а вместе с
тем ей этого-то и нужно было. Ухаживая за ним, она легче переносила беспокойство о муже.