Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и
холод ужаса пробегал по его спине.
Неточные совпадения
«Мясо, тело, chair à canon!» [Мясо для пушек!] думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивал не столько от
холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и
ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
На какую-нибудь четверть секунды, на мгновение ему показалось, что в этих неживых глазах запечатлелось выражение острой, бешеной ненависти; и
холод ужаса, какое-то смутное предчувствие грозной, неизбежной беды пронеслось в мозгу студента.
— Твои слова, этот смех, вот уже час, насылают на меня
холод ужаса. Это «счастье», о котором ты так неистово говоришь, стоит мне… всего. Разве я могу теперь потерять тебя? Клянусь, я любил тебя вчера меньше. Зачем же ты у меня всё отнимаешь сегодня? Знаешь ли ты, чего она стоила мне, эта новая надежда? Я жизнью за нее заплатил.
Во втором часу мы вернулись домой. Я выпил непривычные два стакана вина; но был весел. Но только что мы вошли в коридор с завернутой лампой и меня охватил запах гостиницы,
холод ужаса пробежал мне по спине. Но делать было нечего. Я пожал руку товарищу и вошел в номер.
Неточные совпадения
Она вздрогнула и от
холода и от внутреннего
ужаса, с новою силою охвативших ее на чистом воздухе.
Свет молнии, звук грома и ощущение мгновенно обданного
холодом тела слились для Левина в одно впечатление
ужаса.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и
ужас пробежал
холодом по его спине.
И не одну сотню раз Клим Самгин видел, как вдали, над зубчатой стеной елового леса краснеет солнце, тоже как будто усталое, видел облака, спрессованные в такую непроницаемо плотную массу цвета кровельного железа, что можно было думать: за нею уж ничего нет, кроме «черного
холода вселенской тьмы», о котором с таким
ужасом говорила Серафима Нехаева.
Голова стал бледен как полотно; винокур почувствовал
холод, и волосы его, казалось, хотели улететь на небо;
ужас изобразился в лице писаря; десятские приросли к земле и не в состоянии были сомкнуть дружно разинутых ртов своих: перед ними стояла свояченица.