Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький,
худой человек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенною трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
Неточные совпадения
Графиня была женщина с восточным типом
худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать
человек.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым
худым лицом,
человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой
человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего
человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился.
Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все
люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не
хуже нас с тобой.
— Но что̀ всего
хуже, господа, я вам выдаю Курагина:
человек в несчастии, и этим-то пользуется этот дон-Жуан, этот ужасный
человек!
— Ну, что́ ж это, господа! — сказал штаб-офицер тоном упрека, как
человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. — Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс-капитан, — обратился он к маленькому, грязному,
худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки:
человек 15 гусар на
худых лошадях следовали за ними.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился за нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях
худой, желтый
человек, босой и в одном белье. Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядывал на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
— Так весело, как никогда в жизни! — сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее
худые руки, чтоб обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда
человек делается вполне добр и хорош, и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
— Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся
плохой редакции этой ноты, — сказал граф Растопчин, небрежным тоном
человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Люди этой партии говорили и думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии, что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализирует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый
плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самые
плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные
люди в целых томах доказывают достоинства
плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами
человек двадцать сапожников,
худых, истомленных
людей в халатах и оборванных чуйках.
Один — офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой — очевидно солдат или денщик, приземистый,
худой, загорелый
человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица.
Два
человека с края были бритые острожные. Один высокий,
худой; другой черный, мохнатый, мускулистый с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет 45-ти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик очень красивый с окладистою, русою бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый,
худой малый, лет 18-ти, в халате.
А живем тут, слава Богу, обиды нет. Тоже
люди и
худые, и добрые есть, — сказал он и, ещё говоря, гибким движением за перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда-то.
— А вот чтò, братцы. Я знаю, трудно вам, да чтò же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да всё же вы дома; а они — видите, до чего они дошли, — сказал он, указывая на пленных. —
Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы их не жалели, а теперь и пожалеть можно. Тоже и они
люди. Так, ребята?
Неточные совпадения
— Смотри, не хвастай силою, — // Сказал мужик с одышкою, // Расслабленный,
худой // (Нос вострый, как у мертвого, // Как грабли руки тощие, // Как спицы ноги длинные, // Не
человек — комар).
— Да, и повторяю, что
человек, который попрекает меня, что он всем пожертвовал для меня, — сказала она, вспоминая слова еще прежней ссоры, — что это
хуже, чем нечестный
человек, — это
человек без сердца.
«Эта холодность — притворство чувства, — говорила она себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я стану покоряться им! Ни за что! Она
хуже меня. Я не лгу по крайней мере». И тут же она решила, что завтра же, в самый день рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит
людей, будет обманывать, но во что бы ни стало увидит сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
Он знал, что такое военный
человек, и, по виду и разговору этих господ, по ухарству, с которым они прикладывались к фляжке дорогой, он считал их за
плохих военных.
— Поэтому для обрусения инородцев есть одно средство — выводить как можно больше детей. Вот мы с братом
хуже всех действуем. А вы, господа женатые
люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне патриотически; у вас сколько? — обратился он, ласково улыбаясь хозяину и подставляя ему крошечную рюмочку.