Неточные совпадения
Графиня так устала от визитов, что не
велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с-глазу-на-глаз поговорить с
другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
Он пожал плечами. Официант
повел молодого человека вниз и вверх по
другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Другие гости, видя, что Шиншин
ведет разговор, подошли послушать.
— Courage, courage, mon ami. Il a demandé à vous voir. C’est bien… [Не унывать, не унывать, мой
друг. Он
велел вас позвать. Это хорошо.] — и он хотел итти.
— Если вы, милостивый государь, — заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, — хотите быть шутом, то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь
другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как
вести себя.
[Русские
вели себя доблестно, и вещь — редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против
другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения»].
От ужина Пьер
повел свою даму за
другими в гостиную.
— Что́ ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще
другую антре на стол. Ах, отцы мои! — Он схватился за голову. — Да кто же мне цветы привезет? Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, — обратился он к вошедшему на его зов управляющему, — скачи ты в подмосковную и
вели ты сейчас нарядить барщину Максимке-садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда воло́к, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
После этого взяли его правую руку, положили на что-то, а левою
велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал
другой, прочесть клятву верности законам ордена.
Когда он пролежал несколько времени, ему
велели встать, и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на
других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему.
Вместо новой жизни, которую надеялся
повести Пьер, он жил всё тою же прежнею жизнью, только в
другой обстановке.
— Вот где Бог привел свидеться, — сказал маленький человек. — Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… — сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. — Василья Дмитриевича Денисова ищете? — сожитель! — сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. — Здесь, здесь — и Тушин
повел его в
другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покаместь, он
ведет эту жизнь; но потом его ужасала
другая мысль, что так, покаместь, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
Из залы
вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную,
другая направо в кабинет.
Слышал ли он или сам
вел ничтожные разговоры, читал ли он или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался как прежде: не спрашивал себя из чего хлопочут люди, когда всё так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в
другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера,
велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на
других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24-го числа на Колочу, и не
велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на
другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали.
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон
велел подать
другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
С площадки, на которую спустился Пьер,
другая лестница
вела к заднему ходу.
Через час прибыла рота солдат, и Пьера с
другими 13-ю
повели на Девичье поле.
Другой маленький, худой офицер со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их
ведут теперь, и как далеко они успеют пройти нынешний день.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое-где по небу; красное, подобное пожару зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный, красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на
другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и
велел воротиться.
— Мы французам худого не делаем, — сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. — Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… — На
другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтоб его при ней оставили. Денисов
велел оставить его.
«Митя шалил за столом. Папа не
велел ему давать пирожного. Ему не дали; но он так жалостно и жадно смотрел на
других, пока они ели. Я думаю, что наказывать, не давая сласти, — только развивает жадность. Сказать Nicolas».
— Очень и очень одобряю, мой
друг, — сказал он, с значительным видом. И, помолчав немного, он прибавил: — а я нынче скверно себя
вел. Тебя не было в кабинете. Мы заспорили с Пьером, и я погорячился. Да невозможно. Это такой ребенок. Я не знаю, чтò бы с ним было, ежели бы Наташа не держала его под уздцы. Можешь себе представить, зачем ездил в Петербург?.. Они там устроили…
Вдруг дипломаты и монархи чуть было не поссорились; они уже готовы были опять
велеть своим войскам убивать
друг друга; но в это время Наполеон с батальоном приехал во Францию, и французы, ненавидевшие его, тотчас же все ему покорились.
«Ежели животные, идущие во главе стада, переменяются, то это происходит от того, что совокупность воль всех животных переносится с одного правителя на
другого, смотря по тому,
ведет ли это животное по тому направлению, которое избрало всё стадо».