Неточные совпадения
Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от
русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным
силам.
Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные
силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные
силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались
русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
Он испытывал несчастную способность многих, особенно
русских людей, — способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в
силах принимать в ней серьезное участие.
Необычайно странно было Балашеву после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на
русской земле, это враждебное, а главное непочтительное отношение к себе грубой
силы.
И как будто для того, чтоб еще больше дать почувствовать
русскому генералу его зависимость от грубой
силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
— «Господи Боже
сил. Боже спасения нашего» — начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы, и который так неотразимо действует на
русское сердце.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих
русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою
силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя в Москву утрояет
силы русского войска.
Таким образом во всё время сражения
русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие
силы.
Но он не мог понять того, — вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, — но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за
Русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов, и что этот успех удесятерял наши
силы.
Ни то ни другое войско не распадаются, но
русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с бо́льшею стремительностью несущимся на него шаром; и также необходимо (хотя и потерявший всю свою
силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро; французское войско (по той стремительной
силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на
русское войско.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар
русского войска, при уничтожении
силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова состояла не в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один — тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть расположен к наступлению — он один все
силы свои употреблял на то, чтоб удержать
русскую армию от бесполезных сражений.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки
русского войска под Тарутиным, совершилось изменение в отношении
сил обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество
силы оказалось на стороне
русских.
Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых
русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, чтò делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли
русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор пока французы были в Москве, и — главное — неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение
силы изменилось теперь, и преимущество находится на нашей стороне.
Для того, чтобы двойными
силами навалиться на остатки
русской армии и истребить ее, для того чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве; для того, одним словом, чтоб удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы не нужно особенной гениальности.
С другой стороны несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми
русскими людьми напряг все свои
силы, должен был быть смертелен.
Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что высшим по положению
русским людям казалось почему-то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce, сделать искусное выпадение в prime [Четвертую, третью, первую.] и т. д., — дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною
силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупою простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие.
Каким образом то
русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, окружив их с превосходными
силами, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи
русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять всё-таки, почему и в тех условиях, в которых находились
русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях
русские были в превосходных
силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императором, когда в этом состояла цель
русских?
Почему-то
русское войско, которое с слабейшими
силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его
силе, в превосходных
силах, было побеждено под Красным и под Березиной расстроенными толпами французов?
Во-вторых невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту
силу инерции, с которою двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения бòльшие войска, чем те, которые имели
русские.
В-четвертых же и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и
русские войска в преследовании французов напрягли все свои
силы и не могли сделать бòльшего, не уничтожившись сами.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась во-первых сама собою, так как французы бежали и потому следовало только не останавливать этого движения. Во-вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и в-третьих тем, что большая
русская армия шла следом за французами, готовая употребить
силу в случае остановки движения французов.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и
силы грабителей. Грабеж
русских, с которого началось занятие
русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял богатство Москвы и правильную жизнь города.
Но он всеми
силами души любил этот наш
русский народ и его быт и потому только понял и усвоил себе тот единственный путь и прием хозяйства, которые приносили хорошие результаты.