Неточные совпадения
Если бы сознание
свободы не было отдельным и независимым от
разума источником самопознания, оно бы подчинялось рассуждению и опыту; но в действительности такого подчинения никогда не бывает и оно немыслимо.
Если понятие о
свободе для
разума представляется бессмысленным противоречием, как возможность совершить два paзные поступка в одних и тех же условиях, или как действие без причины, то это доказывает только то, что сознание не подлежит
разуму.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения,
разум и воля суть только отделения (sécrétion) мозга, и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низших животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориями, истину о том, что с точки зрения
разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную сторону, основанную на сознании
свободы.
Разум выражает законы необходимости. Сознание выражает сущность
свободы.
Свобода, ничем не ограниченная, есть сущность жизни в сознании человека. Необходимость без содержания есть
разум человека с его тремя формами.
Всё, чтò мы знаем о жизни людей, есть только известное отношение
свободы к необходимости, т. е. сознания к законам
разума.
Свобода человека отличается от всякой другой силы тем, что сила эта сознаваема человеком; но для
разума она ничем не отличается от всякой другой силы.
Точно так же сила
свободы человека для
разума отличается от других сил природы только тем определением, которое ей дает этот
разум.
Свобода же без необходимости, т. е. без законов
разума, определяющих ее, ничем не отличается от тяготенья, или тепла, или силы растительности; — она есть для
разума только мгновенное, неопределимое ощущение жизни.
История рассматривает проявления
свободы человека в связи с внешним миром во времени и в зависимости от причин, т. е. определяет эту
свободу законами
разума, и потому история только на столько есть наука, на сколько эта
свобода определена этими законами.
Неточные совпадения
— Он говорит, что внутренний мир не может быть выяснен навыками
разума мыслить мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают
свободу воображения идеями, догмами…
— Да, — сказала она, — но Толстой грубее. В нем много взятого от
разума же, из мутного источника. И мне кажется, что ему органически враждебно чувство внутренней
свободы. Анархизм Толстого — легенда, анархизм приписывается к числу его достоинств щедростью поклонников.
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней
свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического
разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот
разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь, иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит не верить, убеждает, что алгебра — произвольна, и черт его не поймет, чего ему надо! Долбит, что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных
разумом, выскочить куда-то, в беспредельность
свободы. Выходит как-то так: гуляй голым! Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
Это возможно для марксизма только потому, что в материю вносится
разум, смысл,
свобода, творческая активность.