Неточные совпадения
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о
том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m-llе George, [актрисой Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в
тот обморок, которому он был подвержен, и находился во
власти герцога, которою герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это-то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с
тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливавшемся на ее лице, она отдалась во
власть m-lle Bourienne и Лизы.
Бориса волновала мысль о
той близости к высшей
власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя.
— Помощь дается токмо от Бога, — сказал он, — но
ту меру помощи, которую во
власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой.
Тогда только орден наш будет иметь
власть — нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они
того не примечали.
Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии и не было бы принца Ольденбургского, и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной
власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего
того, что̀ произвело французскую революцию, и так далее.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с бо̀льшими людьми он связан,
тем больше
власти он имеет на других людей,
тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
Необычайно странно было Балашеву после близости к высшей
власти и могуществу, после разговора три часа
тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное, а главное непочтительное отношение к себе грубой силы.
Дайте ему настоящую
власть, потому что война не может итти успешно без единства начальствования, и он покажет
то, чтò он может сделать, как он показал себя в Финляндии.
Люди этой партии говорили и думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии, что в армию перенесена
та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализирует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и
властью государя.
Кроме
того, написав по этой же азбуке слова quarante deux, [сорок два] т. е. предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666-ти, из чего выходит, что предел
власти Наполеона наступил в 1812-м году, в котором французскому императору минуло 42 года.
Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о
том, чтò именно положит предел
власти зверя, т. е. Наполеона, и, на основании
тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос.
Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в
том неясном представлении, что он — l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела
власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно, и что поэтому ему не должно предпринимать ничего, и ждать
того, чтò должно совершиться.
— Я полагаю, милостивый государь, — шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, — что мы призваны сюда не для
того, чтоб обсуждать, чтò удобнее для государства в настоящую минуту — набор или ополчение. Мы призваны для
того, чтоб отвечать на
то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о
том, чтò удобнее — набор или ополчение, мы предоставим судить высшей
власти…
Государь уезжает из армии для
того, чтобы не стеснять единство
власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает.
— Allez donc, il у voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте,] — сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием,
тем голосом и с
тем покашливанием, которым он разрешал все трудности. — Allez, il у voit assez, — повторил он. — И чему я рад, — продолжал он, — это
тому, что государь дал ему полную
власть над всеми армиями, над всем краем —
власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, — заключил он с победоносною улыбкой.
— Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, — сказала m-lle Bourienne. — Потому что, согласитесь, chère Marie попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге — было бы ужасно. M-lle Bourienne достала из ридикюля объявление (не на русской обыкновенной бумаге) французского генерала Рамо о
том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими
властями, и подала его княжне.
— Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого-нибудь! — сказала княжна Марья, — и скажите Амалье Карловне, чтоб она не входила ко мне, — прибавила она, услыхав голос m-lle Bourienne. — Поскорее ехать! Ехать скорее! — говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о
том, что она могла остаться во
власти французов.
При приближении опасности, всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о
том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть всё и спастись от общего хода дела не во
власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до
тех пор, пока оно не наступило, и думать о приятном.
— Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя, и
та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче-завтра французы будут, что́ ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, — сказала княжна, — прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под Бонапартовскою
властью жить не могу.
— Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел
власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои,
то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а
та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этою силой и руководил ею, насколько это было в его
власти.
А мало
того, что он любил
власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России, и потому только, против воли государя и по воле народа, он был избран главнокомандующим.
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду» видимо даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно-понятно; это было
то самое, что̀ каждый из них мог бы сказать и что̀ поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей
власти.
Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] и он стал думать о
тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе — не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique), [общественного блага,] но о себе как о главнокомандующем, о представителе
власти и уполномоченном царя.
Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях) ему несколько раз смутно представлялась и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о
том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел
власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
В первый раз Пьер испытал это, странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и
власть, и жизнь, всё
то, что̀ с таким старанием устраивают и берегут люди, всё это, ежели и сто̀ит чего-нибудь,
то только по
тому наслаждению, с которым всё это можно бросить.
Это было
то чувство, вследствие которого охотник-рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет сто̀ить ему его последних денег;
то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную
власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
Но он знал тоже (и не
то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во
власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что-то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
Он знал, что находился во
власти этих людей, что только
власть привела его сюда, что только
власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в
том, чтоб обвинить его.
И поэтому, так как была
власть и было желание обвинить,
то не нужно было и уловки вопросов и суда.
Несмотря на всю свою мнимую
власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и
то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и, отдав приказание на
то, чтò он считал бесполезным и вредным — благословил совершившийся факт.
Между
тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего кроме путаницы не выйдет из этого против его воли начатого сражения и, насколько
то было в его
власти, удерживал войска. Он не двигался.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою
власть на
то, чтоб из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать
то, что было глупее и пагубнее всего.
А между
тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших
властей во время войны и мы отыщем этот неизвестный х.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к
тому, чтобы, — на сколько
то было в его
власти, — не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном,
тот Кутузов, который в августе
того же года был выбран главнокомандующим против воли государя,
тот, который удалил наследника и великого князя из армии,
тот, который своею
властью, в противность воле государя предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой
власти у него уже нет больше.
Для избежания столкновений со стариком, сам собою нашелся выход, состоящий в
том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из-под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о
том,
ту почву
власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
В
том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой
власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее
тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с
властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это лицо, пятьдесят лет
тому назад, не
то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело
тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Он нужен для
того места, которое ожидает его и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение
властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более чем он, говорят не
те слова, которые им нужно бы было говорить, для
того чтоб удержать
власть и погубить его.
Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и
власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет
тому назад, и год после, — разбойником вне закона.
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшею
властью, и потому возможностью сделать благо своих народов, в
то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о
том, как бы он осчастливил человечество, еслиб имел
власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку Божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой
власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей, и говорит только...
Жить было дешевле потому, что жизнь была связана:
той самой дорогой роскоши, состоящей в таком роде жизни, что всякую минуту можно изменить его, Пьер не имел уже, да и не желал иметь более. Он чувствовал, что образ жизни его определен теперь раз навсегда до смерти, что изменить его не в его
власти, и потому этот образ жизни был дешев.
Новая история отвергла прежние верования, не поставив на место их нового воззрения, и логика положения заставила историков, мнимо отвергших божественную
власть царей и фатум древних, притти другим путем к
тому же самому: к признанию тoгo, что 1) народы руководятся единичными людьми, и 2) что существует известная цель, к которой движутся народы и человечество.
Если вместо божественной
власти стала другая сила,
то надо объяснить, в чем состоит эта новая сила, ибо именно в этой-то силе и заключается весь интерес истории.
Кроме
того, историки этого рода противоречат один другому даже и в объяснениях
той силы, на которой основана
власть одного и
того же лица.
Между
тем общие историки, в бòльшей части случаев, употребляют понятие о
власти опять как силу, саму по себе производящую события и относящуюся к ним, как причина.
Историк очевидно разложил
власть Александра на составные: Талейрана, Шатобриана, и т. д.; сумма этих составных, т. е. действие Шатобриана, Талейрана, m-me Staël и других, очевидно не равняется всей равнодействующей, т. е.
тому явлению, что миллионы французов покорились Бурбонам.
И потому, чтоб объяснить, каким образом из этих составных вытекло покорение миллионов, т. е. из составных, равных одному А, вытекла равнодействующая, равная тысяче А, историк необходимо должен допустить опять
ту же силу
власти, которую он отрицает, признавая ее результатом сил, т. е. он должен допустить необъясненную силу, действующую по составной.