Неточные совпадения
Так жила она до 16-ти лет. Когда же ей минуло 16 лет, к ее барышням приехал их племянник — студент, богатый князь, и Катюша, не смея ни ему ни даже себе признаться
в этом, влюбилась
в него. Потом через два года этот
самый племянник заехал по дороге на войну к тетушкам, пробыл у них четыре
дня и накануне своего отъезда соблазнил Катюшу и, сунув ей
в последний
день сторублевую бумажку, уехал. Через пять месяцев после его отъезда она узнала наверное, что она беременна.
Они провожали товарища, много пили и играли до 2 часов, а потом поехали к женщинам
в тот
самый дом,
в котором шесть месяцев тому назад еще была Маслова, так что именно
дело об отравлении он не успел прочесть и теперь хотел пробежать его.
Нехлюдов
в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда
в первый раз юноша не по чужим указаниям, а
сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность
дела, предоставленного
в ней человеку, видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
Дела не было никакого, кроме того, чтобы
в прекрасно сшитом и вычищенном не
самим, а другими людьми мундире,
в каске, с оружием, которое тоже и сделано, и вычищено, и подано другими людьми, ездить верхом на прекрасной, тоже другими воспитанной и выезженной и выкормленной лошади на ученье или смотр с такими же людьми, и скакать, и махать шашками, стрелять и учить этому других людей.
Нынче же, удивительное
дело, всё
в этом доме было противно ему — всё, начиная от швейцара, широкой лестницы, цветов, лакеев, убранства стола до
самой Мисси, которая нынче казалась ему непривлекательной и ненатуральной.
И он вдруг понял, что то отвращение, которое он
в последнее время чувствовал к людям, и
в особенности нынче, и к князю, и к Софье Васильевне, и к Мисси, и к Корнею, было отвращение к
самому себе. И удивительное
дело:
в этом чувстве признания своей подлости было что-то болезненное и вместе радостное и успокоительное.
Давно он не встречал
дня с такой энергией. Вошедшей к нему Аграфене Петровне он тотчас же с решительностью, которой он
сам не ожидал от себя, объявил, что не нуждается более
в этой квартире и
в ее услугах. Молчаливым соглашением было установлено, что он держит эту большую и дорогую квартиру для того, чтобы
в ней жениться. Сдача квартиры, стало быть, имела особенное значение. Аграфена Петровна удивленно посмотрела на него.
— Да, мне рассказывали про ваше
дело, — сказал Нехлюдов, проходя
в глубь камеры и становясь у решетчатого и грязного окна, — и хотелось бы от вас
самих услышать.
— И
в мыслях, барин, не было. А он, злодей мой, должно,
сам поджег. Сказывали, он только застраховал. А на нас с матерью сказали, что мы были, стращали его. Оно точно, я
в тот раз обругал его, не стерпело сердце. А поджигать не поджигал. И не был там, как пожар начался. А это он нарочно подогнал к тому
дню, что с матушкой были.
Сам зажег для страховки, а на нас сказал.
Теперь ему было ясно, как
день, что главная причина народной нужды, сознаваемая и всегда выставляемая
самим народом, состояла
в том, что у народа была отнята землевладельцами та земля, с которой одной он мог кормиться.
— Вы поймите, — желая разъяснить
дело, улыбаясь, сказал пришедший за Нехлюдовым приказчик, — что князь отдает вам землю за деньги, а деньги эти
самые опять
в ваш же капитал, на общество отдаются.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем
разделить поровну, то все те, кто
сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять у богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи заберут
в руки тех, кому земля нужна.
— Да
дела, братец.
Дела по опеке. Я опекун ведь. Управляю
делами Саманова. Знаешь, богача. Он рамоли. А 54 тысячи десятин земли, — сказал он с какой-то особенной гордостью, точно он
сам сделал все эти десятины. — Запущены
дела были ужасно. Земля вся была по крестьянам. Они ничего не платили, недоимки было больше 80-ти тысяч. Я
в один год всё переменил и дал опеке на 70 процентов больше. А? — спросил он с гордостью.
— Очень вероятно, что поджог сделан
самим владельцем для получения страховой премии, но
дело в том, что виновность Меньшовых совершенно не доказана.
Ну-с, другое
дело — прошение на Высочайшее имя Федосии Бирюковой — написано; если поедете
в Петербург, возьмите с собой,
сами подайте и попросите.
— Я вам говорю. Я всегда говорю господам судейским, — продолжал адвокат, — что не могу без благодарности видеть их, потому что если я не
в тюрьме, и вы тоже, и мы все, то только благодаря их доброте. А подвести каждого из нас к лишению особенных прав и местам не столь отдаленным —
самое легкое
дело.
— Дюфар-француз, может слыхали. Он
в большом театре на ахтерок парики делает.
Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и ездит на нас. Спасибо,
сам человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то собака, что не приведи Бог. Грабит народ. Беда. Ну, вот и тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
Приехав
в Петербург и остановившись у своей тетки по матери, графини Чарской, жены бывшего министра, Нехлюдов сразу попал
в самую сердцевину ставшего ему столь чуждого аристократического общества. Ему неприятно было это, а нельзя было поступить иначе. Остановиться не у тетушки, а
в гостинице, значило обидеть ее, и между тем тетушка имела большие связи и могла быть
в высшей степени полезна во всех тех
делах, по которым он намеревался хлопотать.
Фанарин встал и, выпятив свою белую широкую грудь, по пунктам, с удивительной внушительностью и точностью выражения, доказал отступление суда
в шести пунктах от точного смысла закона и, кроме того, позволил себе, хотя вкратце, коснуться и
самого дела по существу и вопиющей несправедливости его решения.
— Ужасно! — говорил Нехлюдов, выходя
в приемную с адвокатом, укладывавшим свой портфель. —
В самом очевидном
деле они придираются к форме и отказывают. Ужасно!
— Оно не подтвердило, потому что не входило и не может входить
в рассмотрение
самого дела, — сказал Селенин, щуря глаза. — Ты, верно, у тетушки остановился, — прибавил он, очевидно желая переменить разговор. — Я вчера узнал от нее, что ты здесь. Графиня приглашала меня вместе с тобой присутствовать на собрании приезжего проповедника, — улыбаясь губами, сказал Селенин.
Нехлюдов уехал бы
в тот же
день вечером, но он обещал Mariette быть у нее
в театре, и хотя он знал, что этого не надо было делать, он всё-таки, кривя перед
самим собой душой, поехал, считая себя обязанным данным словом.
Дела, занимавшие
в это время Нехлюдова, разделялись на три отдела; он
сам с своим привычным педантизмом
разделял их так и сообразно этому разложил
в три портфеля.
В Кузминском же
дело оставалось еще так, как он
сам устроил его, т. е. что деньги за землю должен был получать он, но нужно было установить сроки и определить, сколько брать из этих денег для жизни и сколько оставить
в пользу крестьян.
— Во-первых, министерство не будет спрашивать Сенат, — с улыбкой снисхождения сказал Игнатий Никифорович, — а вытребует подлинное
дело из суда и если найдет ошибку, то и даст заключение
в этом смысле, а, во-вторых, невинные никогда или, по крайней мере, как
самое редкое исключение, бывают наказаны. А наказываются виновные, — не торопясь, с самодовольной улыбкой говорил Игнатий Никифорович.
«Всё
дело в том, — думал Нехлюдов, — что люди эти признают законом то, что не есть закон, и не признают законом то, что есть вечный, неизменный, неотложный закон,
самим Богом написанный
в сердцах людей.
—
Дело мое к вам
в следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли
в коридор.
В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался этим. — Зная ваше отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя
в лицо Нехлюдова, — считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был остановиться, потому что у
самой двери два голоса кричали враз, о чем-то споря...
Вы знаете, я не компетентна
в этих
делах, но мне кажется, что с его стороны
самое обыкновенное мужское чувство, хотя и замаскированное.