В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в
глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Неточные совпадения
Вечером в комнату вошел высокий
человек с длинными седеющими волосами и седой бородой; старик этот тотчас же подсел к Масловой и стал, блестя
глазами и улыбаясь, рассматривать ее и шутить с нею.
И наконец третий член суда, тот самый Матвей Никитич, который всегда опаздывал, — этот член был бородатый
человек с большими, вниз оттянутыми, добрыми
глазами.
Да, несмотря на арестантский халат, на всё расширевшее тело и выросшую грудь, несмотря на раздавшуюся нижнюю часть лица, на морщинки на лбу и на висках и на подпухшие
глаза, это была несомненно та самая Катюша, которая в Светло-Христово Воскресение так невинно снизу вверх смотрела на него, любимого ею
человека, своими влюбленными, смеющимися от радости и полноты жизни
глазами.
В это время доктор встал и, как домашний
человек, ничего не говоря, вышел из комнаты. Софья Васильевна проводила его
глазами, продолжая разговор.
Прокурор был невысокий смуглый
человек с короткими седеющими волосами, блестящими быстрыми
глазами и стриженой густой бородой на выдающейся нижней челюсти.
— Папаши нет, — сердито сказала, выходя, с взбитыми волосами жалкого вида бледная девица с синяками под унылыми
глазами. Увидав молодого
человека в хорошем пальто, она смягчилась. — Войдите, пожалуй… Вам что же надо?
Он стал искать
глазами начальство и, увидав невысокого худого
человека с усами, в офицерских погонах, ходившего позади народа, обратился к нему...
Смотритель с Нехлюдовым подошли к острогу. Калитка мгновенно отворилась при приближении смотрителя. Надзиратели, взяв под козырек, провожали его
глазами. Четыре
человека с бритыми полуголовами и неся кадки с чем-то, встретились им в прихожей и все сжались, увидав смотрителя. Один особенно пригнулся и мрачно насупился, блестя черными
глазами.
Молодой с длинной шеей мускулистый
человек с добрыми круглыми
глазами и маленькой бородкой стоял подле койки и с испуганным лицом, поспешно надевая халат, смотрел на входивших.
Она глядела во все
глаза на чахоточного вида молодого
человека в такой же куртке и хотела что-то сказать, но не могла выговорить от слез: и начинала и останавливалась.
Возвращавшиеся с поля мужики, трясясь рысью на облучках пустых телег, снимая шапки, с удивлением следили зa необыкновенным
человеком, шедшим по их улице; бабы выходили за ворота и на крыльца и показывали его друг другу, провожая
глазами.
— Вот, сердиться! Ты где стоишь? — спросил он, и вдруг лицо его сделалось серьезно,
глаза остановились, брови поднялись. Он, очевидно, хотел вспомнить, и Нехлюдов увидал в нем совершенно такое же тупое выражение, как у того
человека с поднятыми бровями и оттопыренными губами, которое поразило его в окне трактира.
Нехлюдов слушал его хриплый старческий голос, смотрел на эти окостеневшие члены, на потухшие
глаза из-под седых бровей, на эти старческие бритые отвисшие скулы, подпертые военным воротником, на этот белый крест, которым гордился этот
человек, особенно потому, что получил его за исключительно жестокое и многодушное убийство, и понимал, что возражать, объяснять ему значение его слов — бесполезно.
Письмоводитель, сухой, поджарый
человек с беспокойными умными
глазами, пришел доложить, что Шустова содержится в каком-то странном фортификационном месте, и что бумаг о ней не получалось.
Председательствующий Никитин, весь бритый
человек, с узким лицом и стальными
глазами; Вольф, с значительно поджатыми губами и белыми ручками, которыми он перебирал листы дела; потом Сковородников, толстый, грузный, рябой
человек, ученый юрист, и четвертый Бе, тот самый патриархальный старичок, который приехал последним.
Вместе с сенаторами вышел обер-секретарь и товарищ обер-прокурора, среднего роста сухой, бритый молодой
человек с очень темным цветом лица и черными грустными
глазами.
— Так что ж? Надо убивать? Или, как один государственный
человек предлагал, выкалывать
глаза? — сказал Игнатий Никифорович, победоносно улыбаясь.
С нею вместе шли также пешком двое политических: Марья Павловна Щетинина, та самая красивая девушка с бараньими
глазами, которая поразила Нехлюдова при свидании с Богодуховской, и ссылавшийся в Якутскую область некто Симонсон, тот самый черный лохматый
человек с глубоко ушедшими под лоб
глазами, которого Нехлюдов тоже заметил на этом свидании.
Другой же из вошедших — тоже невысокий, костлявый, с очень выдающимися маслаками худых щек серого лица, с прекрасными зеленоватыми широко расставленными
глазами и тонкими губами — был
человек, напротив, мрачного и унылого вида.
В чувстве этом было и то, что предложение Симонсона разрушило исключительность его поступка, уменьшало в
глазах своих и чужих
людей цену жертвы, которую он приносил: если
человек, и такой хороший, ничем не связанный с ней, желал соединить с ней судьбу, то его жертва уже не была так значительна.
Генерал, одутловатый, с картофельным носом и выдающимися шишками на лбу и оголенном черепе и мешками под
глазами, сангвинический
человек, сидел в татарском шелковом халате и с папиросой в руках пил чай из стакана в серебряном подстаканнике.
Это был пухлый
человек с завитыми редкими волосами, нежными голубыми
глазами, очень толстый снизу и с холеными, белыми в перстнях руками и с приятной улыбкой.
— Ты делай свое, а их оставь. Всяк сам себе. Бог знает, кого казнить, кого миловать, а не мы знаем, — проговорил старик. — Будь сам себе начальником, тогда и начальников не нужно. Ступай, ступай, — прибавил он, сердито хмурясь и блестя
глазами на медлившего в камере Нехлюдова. — Нагляделся, как антихристовы слуги
людьми вшей кормят. Ступай, ступай!
Неточные совпадения
«Тсс! тсс! — сказал Утятин князь, // Как
человек, заметивший, // Что на тончайшей хитрости // Другого изловил. — // Какой такой господский срок? // Откудова ты взял его?» // И на бурмистра верного // Навел пытливо
глаз.
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как дали свой зарок // И как потом шаталися, // Искали по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков //
Глазами мерял: — Вижу я, // Вы тоже
люди странные! — // Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы
человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в
глазах дворянин, малый молодой…
Стародум. Они жалки, это правда; однако для этого добродетельный
человек не перестает идти своей дорогой. Подумай ты сама, какое было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить для того, чтоб слабых
глаз не ослепить.
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из
глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые
люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)