Неточные совпадения
В этот период его сумасшествия эгоизма, вызванного в нем петербургской и военной
жизнью, этот
животный человек властвовал в нем и совершенно задавил духовного человека.
— Отвратительна животность зверя в человеке, — думал он, — но когда она в чистом виде, ты с высоты своей духовной
жизни видишь и презираешь ее, пал ли или устоял, ты остаешься тем, чем был; но когда это же
животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует перед собой преклонения, тогда, обоготворяя
животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного.
Не говоря уже о том, что по лицу этому видно было, какие возможности духовной
жизни были погублены в этом человеке, — по тонким костям рук и скованных ног и по сильным мышцам всех пропорциональных членов видно было, какое это было прекрасное, сильное, ловкое человеческое
животное, как
животное, в своем роде гораздо более совершенное, чем тот буланый жеребец, зa порчу которого так сердился брандмайор.
О будущей
жизни он тоже никогда не думал, в глубине души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире
животных и растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, желудь в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется.
Новое учение не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди обещало — смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их, не вникнув в дух и глубину, и требовало исполнения этой «буквы» с такою злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну
животную жизнь, «новая сила» не создала, вместо отринутого старого, никакого другого, лучшего идеала жизни.
И такова сила самодурства в этом темном царстве Торцовых, Брусковых и Уланбековых, что много людей действительно замирает в нем, теряет и смысл, и волю, и даже силу сердечного чувства — все, что составляет разумную жизнь, — и в идиотском бессилии прозябает, только совершая отправления
животной жизни.
Христос учит не ангелов, но людей, живущих
животной жизнью, движущихся ею. И вот к этой животной силе движения Христос как бы прикладывает новую, другую силу сознания божеского совершенства, — направляет этим движение жизни по равнодействующей из двух сил.
О горожанах он всегда отзывался с презрением, говоря, что их грубое невежество и сонная
животная жизнь кажутся ему мерзкими и отвратительными.
Представить себе, что люди живут одной
животной жизнью, не борются со своими страстями, — какая бы была ужасная жизнь, какая бы была ненависть всех против всех людей, какое бы было распутство, какая жестокость! Только то, что люди знают свои слабости и страсти и борются с своими грехами, соблазнами и суевериями, делает то, что люди могут жить вместе.
Неточные совпадения
Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как
животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении
жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.
— Жили тесно, — продолжал Тагильский не спеша и как бы равнодушно. — Я неоднократно видел… так сказать, взрывы страсти двух
животных. На дворе, в большой пристройке к трактиру, помещались подлые девки. В двенадцать лет я начал онанировать, одна из девиц поймала меня на этом и обучила предпочитать нормальную половую
жизнь…
— Это ты — из деликатности, — сказала Варвара, задыхаясь. — Ах, какое подлое, грубое
животное Стратонов… Каменщик. Мерзавец… Для богатых баб… А ты — из гордости. Ты — такой чистый, честный. В тебе есть мужество… не соглашаться с
жизнью…
— Я этого не понимаю — этой птичьей
жизни, — сказала она. — Вы, конечно, несерьезно указали вокруг, на природу, на
животных…
Они — не жертвы общественного темперамента, как те несчастные создания, которые, за кусок хлеба, за одежду, за обувь и кров, служат
животному голоду. Нет: там жрицы сильных, хотя искусственных страстей, тонкие актрисы, играют в любовь и
жизнь, как игрок в карты.