Неточные совпадения
Доводы управляющего о том, как при передаче
земли крестьянам ни за что пропадет весь инвентарь, который нельзя будет
продать за одну четверть того, что он стоит, как крестьяне испортят
землю, вообще как много Нехлюдов потеряет при такой передаче, только подтверждали Нехлюдова в том, что он совершает хороший поступок, отдавая крестьянам
землю и лишая себя большой части дохода.
—
Землю, по-моему, — сказал он, — нельзя ни
продавать ни покупать, потому что если можно
продавать ее, то те, у кого есть деньги, скупят ее всю и тогда будут брать с тех, у кого нет
земли, что хотят, за право пользоваться
землею. Будут брать деньги за то, чтобы стоять на
земле, — прибавил он, пользуясь аргументом Спенсера.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и
продадут богатым. И опять у богачей соберется
земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а
земля уже разобрана. Опять богачи заберут в руки тех, кому
земля нужна.
— Какой смысл имеет отдача
земли крестьянам с платой им самим же себе? — говорил он. — Если уж он хотел это сделать, мог
продать им через крестьянский банк. Это имело бы смысл. Вообще это поступок граничащий с ненормальностью, — говорил Игнатий Никифорович, подумывая уже об опеке, и требовал от жены, чтобы она серьезно переговорила с братом об этом его странном намерении.
— Фабричные, мастеровые, кто наделы сохранил, теперь продают их, — ломают деревню, как гнилое дерево!
Продают землю как-то зря. Сосед мой, ткач, продал полторы десятины за четыреста восемьдесят целковых, сына обездолил, парень на крахмальный завод нанялся. А печник из села, против нас, за одну десятину взял четыреста…
— Прекрасно-с, прекрасно, — говорил Белоярцев молоденькой девушке, — даже и таким образом я могу доказать вам, что никто не имеет права продать или купить землю. Пусть будет по-вашему, но почитайте-ка внимательнее, и вы увидите, что там оказано: «наследите землю», а не «
продайте землю» или не «купите землю».
И теперь и в доме, и в саду, и в хозяйстве он, разумеется, с изменениями, свойственными времени, старался воскресить общий дух жизни деда — всё на широкую ногу, довольство всех вокруг и порядок и благоустройство, а для того чтоб устроить эту жизнь, дела было очень много: нужно было и удовлетворять требованиям кредиторов и банков и для того
продавать земли и отсрочивать платежи, нужно было и добывать деньги, для того чтобы продолжать вести где наймом, где работниками, огромное хозяйство в Семеновском с 4000 десятин запашки и сахарным заводом; нужно было и в доме и в саду делать так, чтобы не похоже было на запущение и упадок.
Барыня. Нет, нет, пожалуйте сюда! Я говорила вам, что нельзя
продавать землю в долг, и все вам говорили. А вас обманывают, как самого глупого человека.
Неточные совпадения
— «Так, так, на это я согласен, это правда, никто не
продаст хороших людей, и мужики Чичикова пьяницы, но нужно принять во внимание, что вот тут-то и есть мораль, тут-то и заключена мораль: они теперь негодяи, а, переселившись на новую
землю, вдруг могут сделаться отличными подданными.
— Ну так купи собак. Я тебе
продам такую пару, просто мороз по коже подирает! Брудастая, [Брудастая — «собака с усами и торчащей шерстью». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая, лапа вся в комке,
земли не заденет.
Все, какие у меня есть, дорогие кубки и закопанное в
земле золото, хату и последнюю одежду
продам и заключу с вами контракт на всю жизнь, с тем чтобы все, что ни добуду на войне, делить с вами пополам.
— Туробоев — выродок. Как это? Декадент. Фин дэ сьекль [Конец века (франц.).] и прочее.
Продать не умеет. Городской дом я у него купил, перестрою под техническое училище.
Продал он дешево, точно краденое. Вообще — идиот высокородного происхождения. Лютов, покупая у него
землю для Алины, пытался обобрать его и обобрал бы, да — я не позволил. Я лучше сам…
— Среди своих друзей, — продолжала она неторопливыми словами, — он поставил меня так, что один из них, нефтяник, богач, предложил мне ехать с ним в Париж. Я тогда еще дурой ходила и не сразу обиделась на него, но потом жалуюсь Игорю. Пожал плечами. «Ну, что ж, — говорит. — Хам. Они тут все хамье». И — утешил: «В Париж, говорит, ты со мной поедешь, когда я остаток
земли продам». Я еще поплакала. А потом — глаза стало жалко. Нет, думаю, лучше уж пускай другие плачут!