— Послушайте, Дмитрий Иванович, ведь это совершенное безумие! Разве возможно в наше время уничтожение
собственности земли? Я знаю, это ваш давнишний dada. [конек.] Но позвольте мне сказать вам прямо… — И Игнатий Никифорович побледнел, и голос его задрожал: очевидно, этот вопрос близко трогал его. — Я бы советовал вам обдумать этот вопрос хорошенько, прежде чем приступить к практическому разрешению его.
Неточные совпадения
С прямотой и решительностью молодости он не только говорил о том, что
земля не может быть предметом частной
собственности, и не только в университете писал сочинение об этом, но и на деле отдал тогда малую часть
земли (принадлежавшей не его матери, а по наследству от отца ему лично) мужикам, не желая противно своим убеждениям владеть
землею.
Теперь, сделавшись по наследству большим землевладельцем, он должен был одно из двух: или отказаться от своей
собственности, как он сделал это десять лет тому назад по отношению 200 десятин отцовской
земли, или молчаливым соглашением признать все свои прежние мысли ошибочными и ложными.
Он в первый раз понял тогда всю жестокость и несправедливость частного землевладения и, будучи одним из тех людей, для которых жертва во имя нравственных требований составляет высшее духовное наслаждение, он решил не пользоваться правом
собственности на
землю и тогда же отдал доставшуюся ему по наследству от отца
землю крестьянам.
Но смерть матери, наследство и необходимость распоряжения своим имуществом, т. е.
землею, опять подняли для него вопрос об его отношении к земельной
собственности.
— Не может
земля быть предметом
собственности, не может она быть предметом купли и продажи, как вода, как воздух, как лучи солнца.
И он составил в голове своей проект, состоящий в том, чтобы отдать
землю крестьянам в наем за ренту, а ренту признать
собственностью этих же крестьян, с тем чтобы они платили эти деньги и употребляли их на подати и на дела общественные.
— Да нет же. Вы поймите, что
земля не может быть предметом
собственности отдельных лиц.
Вспоминая теперь свое чувство сожаления к потере
собственности, которое он испытал в Кузминском, Нехлюдов удивлялся на то, как мог он испытать это чувство; теперь он испытывал неперестающую радость освобождения и чувство новизны, подобное тому, которое должен испытывать путешественник, открывая новые
земли.
— Не понимаю, а если понимаю, то не согласен.
Земля не может не быть чьей-нибудь
собственностью. Если вы ее разделите, — начал Игнатий Никифорович с полной и спокойной уверенностью о том, что Нехлюдов социалист и что требования теории социализма состоят в том, чтобы разделить всю
землю поровну, а что такое деление очень глупо, и он легко может опровергнуть его, — если вы ее нынче разделите поровну, завтра она опять перейдет в руки более трудолюбивых и способных.
— Никто и не думает делить
землю поровну,
земля не должна быть ничьей
собственностью, не должна быть предметом купли и продажи или займа.
— Право
собственности прирожденно человеку. Без права
собственности не будет никакого интереса в обработке
земли. Уничтожьте право
собственности, и мы вернемся к дикому состоянию, — авторитетно произнес Игнатий Никифорович, повторяя тот обычный аргумент в пользу права земельной
собственности, который считается неопровержимым и состоит в том, что жадность к земельной
собственности есть признак ее необходимости.
1-й мужик. Двистительно, это как есть. Происходит… значит, насчет покупки
собственности земли. Так мир нас, примерно, и вполномочил, чтобы взойтить, значит, как полагается, через государственную банку с приложением марки узаконенного числа.
Неточные совпадения
Остзее — немецкое название Балтийского моря) дворяне доказывали, что частная
собственность на всю
землю — неотъемлемая привилегия дворянства.
Тон газеты «Новое время» не совпадал с погодой, передовая по-весеннему ликовала, сообщая о росте вкладов в сберегательные кассы, далее рассказывалось, что количество деревенских домохозяев, укрепивших
землю в
собственность, достигло почти шестисот тысяч.
Никто не занимался ни огородничеством, ни хлебопашеством, никто не сеял, не жал и не собирал в житницы, но все строили дома, хотя бы и в долг; все надеялись на то, что пост Ольги в конце концов будет городом и захваченная
земля перейдет в
собственность, после чего ее можно будет выгодно продать.
Дня через два она уехала в город и всем дворовым дала отпускные. Потом совершила на их имя дарственную запись, которою отдавала дворовым, еще при жизни, усадьбу и
землю в полную
собственность, а с них взяла частное обязательство, что до смерти ее они останутся на прежнем положении.
В девяностых годах прошлого столетия разбогатевшие страховые общества, у которых кассы ломились от денег, нашли выгодным обратить свои огромные капиталы в недвижимые
собственности и стали скупать
земли в Москве и строить на них доходные дома. И вот на Лубянской площади, между Большой и Малой Лубянкой, вырос огромный дом. Это дом страхового общества «Россия», выстроенный на владении Н. С. Мосолова.