Неточные совпадения
По улицам, прохладным и влажным еще с левой стороны, в тени, и высохшим посередине, не переставая гремели по мостовой тяжелые воза ломовых, дребезжали пролетки, и звенели конки. Со всех сторон дрожал воздух от разнообразного звона и гула колоколов, призывающих
народ к присутствованию при таком же служении, какое совершалось теперь в
тюрьме. И разряженный
народ расходился каждый по своему приходу.
— Дюфар-француз, может слыхали. Он в большом театре на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и ездит на нас. Спасибо, сам человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то собака, что не приведи Бог. Грабит
народ. Беда. Ну, вот и
тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
— Нельзя ее усовершенствовать. Усовершенствованные
тюрьмы стоили бы дороже того, что тратится на народное образование, и легли бы новою тяжестью на тот же
народ.
Он принадлежал к партии народовольцев и был даже главою дезорганизационной группы, имевшей целью терроризировать правительство так, чтобы оно само отказалось от власти и призвало
народ. С этой целью он ездил то в Петербург, то за границу, то в Киев, то в Одессу и везде имел успех. Человек, на которого он вполне полагался, выдал его. Его арестовали, судили, продержали два года в
тюрьме и приговорили к смертной казни, заменив ее бессрочной каторгой.
Сотни тысяч людей ежегодно доводились до высшей степени развращения, и когда они были вполне развращены, их выпускали на волю, для того чтобы они разносили усвоенное ими в
тюрьмах развращение среди всего
народа.
Строгость смотрителя происходила преимущественно оттого, что в переполненной вдвое против нормального
тюрьме в это время был повальный тиф. Извозчик, везший Нехлюдова, рассказал ему дорогой, что «в
тюрьме гораздо
народ теряется. Какая-то на них хворь напала. Человек по двадцати в день закапывают».
Неточные совпадения
Никонова — действительно Никонова, дочь крупного помещика, от семьи откололась еще в юности, несколько месяцев сидела в
тюрьме, а теперь, уже более трех лет, служит конторщицей в издательстве дешевых книг для
народа.
— Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном я во Владимире в
тюрьме сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в
народе различную ерунду.
— А где же настоящий
народ, который стонет по полям, по дорогам, по
тюрьмам, по острогам, под телегой ночуя в степи?
Их деды — попы, мелкие торговцы, трактирщики, подрядчики, вообще — городское мещанство, но их отцы ходили в
народ, судились по делу 193-х, сотнями сидели в
тюрьмах, ссылались в Сибирь, их детей мы можем отметить среди эсеров, меньшевиков, но, разумеется, гораздо больше среди интеллигенции служилой, то есть так или иначе укрепляющей структуру государства, все еще самодержавного, которое в будущем году намерено праздновать трехсотлетие своего бытия.
— В образованных странах, — сказал с неподражаемым самодовольством магистр, — есть
тюрьмы, в которые запирают безумных, оскорбляющих то, что целый
народ чтит… и прекрасно делают.