Неточные совпадения
И
закон, который мы знаем в себе, как
закон нашей жизни, есть тот же
закон, по которому совершаются и все
внешние явления мира, только с тою разницею, что в себе мы знаем этот
закон как то, что мы сами должны совершать, — во
внешних же явлениях как то, что совершается по этому
закону без нашего участия.
Во
внешнем мире мы видим это подчинение
закону разума; в себе же мы знаем этот
закон как то, что сами должны совершать.
Человеку, понимающему свою жизнь, как известное особенное отношение к миру, с которым он вступил в существование и которое росло в его жизни увеличением любви, верить в свое уничтожение всё равно, что человеку, знающему
внешние видимые
законы мира, верить в то, что его нашла мать под капустным листом и что тело его вдруг куда-то улетит, так что ничего не останется.
Теократия Достоевского противоположна «буржуазной» цивилизации, противоположна всякому государству, в ней обличается неправда
внешнего закона (очень русский мотив, который был даже у К. Леонтьева), в нее входит русский христианский анархизм и русский христианский социализм (Достоевский прямо говорит о православном социализме).
Заметьте, как добр и чувствителен этот старик и как он в то же время жестокосерд единственно потому, что не имеет никакого сознания о нравственном значении личности и все привык подчинять только
внешним законам, установленным самодурством.
Различие христианского учения от прежних — то, что прежнее учение общественное говорило: живи противно твоей природе (подразумевая одну животную природу), подчиняй ее
внешнему закону семьи, общества, государства; христианство говорит: живи сообразно твоей природе (подразумевая божественную природу), не подчиняя ее ничему, — ни своей, ни чужой животной природе, и ты достигнешь того самого, к чему ты стремишься, подчиняя внешним законам свою внешнюю природу.
Но это и значит, что Богу, совести, правде, внутреннему человеку нужно повиноваться больше, чем обществу, чем социальной обыденности, чем
внешнему закону.
Неточные совпадения
Творчество национальных культур и типов жизни не терпит
внешней, принудительной регламентации, оно не есть исполнение навязанного
закона, оно свободно, в нем есть творческий произвол.
Это есть омертвение духовности во
внешнем обряде,
законе, уставе, православное фарисейство, много худшее фарисейства древнееврейского, которое было вершиной религии юдаизма.
Самый
закон является для него не представителем высшей правды, а только
внешним препятствием, камнем, который нужно убрать с дороги.
Не довлело любящему божеству быть связанным с возлюбленною им натурою мира одною
внешнею связью естественного
закона и порядка; оно желало иметь с нею внутренний союз свободной любви, для коего твари являлись неспособными.
— Знания их, — продолжал Марфин, — более
внешние. Наши — высшие и беспредельные. Учение наше — средняя линия между религией и
законами… Мы не подкапыватели общественных порядков… для нас одинаковы все народы, все образы правления, все сословия и всех степеней образования умы… Как добрые сеятели, мы в бурю и при солнце на почву добрую и каменистую стараемся сеять…