Неточные совпадения
Ложная наука идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с
первого проблеска своего отвергает разумное сознание человека, приходит к выводам о том, что
жизнь человека, как и всякого животного, состоит в борьбе за существование личности, рода и вида.
С людьми в нашем мире, вступающими в истинную
жизнь, случается нечто подобное тому, что бы было с девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной
жизни, с обязанностями и радостями матери, за болезненное и неестественное состояние, которое привело бы ее в отчаяние. Подобное же отчаяние испытывают люди нашего мира при
первых признаках пробуждения к истинной человеческой
жизни.
Но как животному для того, чтобы перестать страдать, нужно признавать своим законом не низший закон вещества, а закон своей личности и, исполняя его, пользоваться законами вещества для удовлетворения целей своей личности, так точно и человеку стоит признать свою
жизнь не в низшем законе личности, а в высшем законе, включающем
первый закон, — в законе, открытом ему в его разумном сознании, — и уничтожится противоречие, и личность будет свободно подчиняться разумному сознанию и будет служить ему.
Во-первых, борьба ищущих личного блага существ между собой; во-вторых, обман наслаждения, приводящий к трате
жизни, к пресыщению, к страданиям, и, в-третьих — смерть.
Все люди с самых
первых детских лет знают, что, кроме блага животной личности, есть еще одно, лучшее благо
жизни, которое не только независимо от удовлетворения похотей животной личности, но, напротив, бывает тем больше, чем больше отречение от блага животной личности.
Любовь по учению Христа есть сама
жизнь; но не
жизнь неразумная, страдальческая и гибнущая, но
жизнь блаженная и бесконечная. И мы все знаем это. Любовь не есть вывод разума, не есть последствие известной деятельности; а это есть сама радостная деятельность
жизни, которая со всех сторон окружает нас, и которую мы все знаем в себе с самых
первых воспоминаний детства до тех пор, пока ложные учения мира не засорили ее в нашей душе и не лишили нас возможности испытывать ее.
Первый ложный взгляд, понимающий
жизнь, как видимые явления в теле от рождения и до смерти, столь же древен, как и мир.
Человек не боится того, что засыпает, хотя уничтожение сознания совершенно такое же, как и при смерти, не потому, что он рассудил, что он засыпал и просыпался, и потому опять проснется (рассуждение это неверно: он мог тысячу раз просыпаться и в тысячу
первый не проснуться), — никто никогда не делает этого рассуждения, и рассуждение это не могло бы успокоить его; но человек знает, что его истинное я живет вне времени, и что потому проявляющееся для него во времени прекращение его сознания не может нарушить его
жизни.
Сказать, что это происходит оттого, что наслаждений в этой
жизни больше, чем страданий, нельзя, потому что, во-первых, не только простое рассуждение, но философское исследование
жизни явно показывают, что вся земная
жизнь есть ряд страданий, далеко не выкупаемых наслаждениями; во-вторых, мы все знаем и по себе и по другим, что люди в таких положениях, которые не представляют ничего иного, как ряд усиливающихся страданий без возможности облегчения до самой смерти, всё-таки не убивают себя и держатся
жизни.
Первое вытекает из признания благом блага моей отдельной личной
жизни.
При
первом взгляде, страдания не имеют никакого объяснения и не вызывают никакой другой деятельности, кроме постоянно растущего и ничем неразрешимого отчаяния и озлобления; при втором, страдания вызывают ту самую деятельность, которая и составляет движение истинной
жизни, — сознание греха, освобождение от заблуждений и подчинение закону разума.
Вся
жизнь человека с
первых дней детства ведь состоит только в этом: в сознании через страдание греха и в освобождении себя от заблуждений.
Ведь кто не знает, что самое
первое ощущение нами боли есть
первое и главное средство и сохранения нашего тела и продолжения нашей животной
жизни, что, если бы этого не было, то мы все детьми сожгли бы для забавы и изрезали бы всё свое тело.
—
Первое только увеличивает мои страдания, второе лишает меня силы
жизни.
Первый и главный акт нашего познания живых существ тот, что мы много разных предметов включаем в понятие одного живого существа, и это живое существо исключаем из всего другого. И то и другое мы делаем только на основании всеми нами одинаково сознаваемого определения
жизни, как стремления к благу себя, как отдельного от всего мира существа.
Неточные совпадения
У
первой Матрены // Груздочки ядрены. // Матрена вторая // Несет каравая, // У третьей водицы попью // из ковша: // Вода ключевая, а мера — // душа! // Тошен свет, // Правды нет, //
Жизнь тошна, // Боль сильна.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где
первый шаг решит часто судьбу целой
жизни, где всего чаще
первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательской
жизни; в
первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
Произошел обычный прием, и тут в
первый раз в
жизни пришлось глуповцам на деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто самое упорное начальстволюбие.
— Оно в самом деле. За что мы едим, пьем, охотимся, ничего не делаем, а он вечно, вечно в труде? — сказал Васенька Весловский, очевидно в
первый раз в
жизни ясно подумав об этом и потому вполне искренно.