Неточные совпадения
Таковы определения жизни, которые за тысячи лет до нас, указывая людям вместо ложного и невозможного блага
личности действительное, неуничтожимое благо, разрешают противоречие человеческой жизни и дают ей
разумный смысл.
Можно не соглашаться с этими определениями жизни, можно предполагать, что определения эти могут быть выражены точнее и яснее, но нельзя не видеть того, что определения эти таковы, что признание их, уничтожая противоречие жизни и заменяя стремление к недостижимому благу
личности другим стремлением — к неуничтожаемому страданиями и смертью благу, дает жизни
разумный смысл.
Ложная наука идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего отвергает
разумное сознание человека, приходит к выводам о том, что жизнь человека, как и всякого животного, состоит в борьбе за существование
личности, рода и вида.
Человек имеет в глубине души своей неизгладимое требование того, чтобы жизнь его была благом и имела
разумный смысл, а жизнь, не имеющая перед собой никакой другой дели, кроме загробной жизни или невозможного блага
личности, есть зло и бессмыслица.
Но если жизнь моей
личности бедственна и бессмысленна, то так же бессмысленна и жизнь всякой другой человеческой
личности, и потому бесконечное количество собранных вместе бессмысленных и неразумных
личностей не составят и одной блаженной и
разумной жизни.
Жизнь человеческая начинается только с проявления
разумного сознания, — того самого, которое открывает человеку одновременно и свою жизнь, и в настоящем и в прошедшем, и жизнь других
личностей, и всё, неизбежно вытекающее из отношений этих
личностей, страдания и смерть, — то самое, что производит в нем отрицание блага личной жизни и противоречие, которое, ему кажется, останавливает его жизнь.
Отрицание блага и жизни
личности есть для
разумного существа такое же естественное свойство его жизни, как для птицы летать на крыльях, а не бегать ногами.
Если мы вне себя видим людей с непробудившимся сознанием, полагающих свою жизнь в благе
личности, то это не доказывает того, чтобы человеку было несвойственно жить
разумною жизнью.
Человек, в котором проснулось
разумное сознание, но который вместе с тем понимает свою жизнь только как личную, находится в том же мучительном состоянии, в котором находилось бы животное, которое, признав своей жизнью движение вещества, не признавало бы своего закона
личности, а только видело бы свою жизнь в подчинении себя законам вещества, которые совершаются и без его усилия.
Животное страдало бы и видело бы в этом состоянии мучительное противоречие и раздвоение. То же происходит и с человеком, наученным признавать низший закон своей жизни, животную
личность, законом своей жизни. Высший закон жизни, закон его
разумного сознания, требует от него другого; вся же окружающая жизнь и ложные учения удерживают его в обманчивом сознании, и он чувствует противоречие и раздвоение.
Но как животному для того, чтобы перестать страдать, нужно признавать своим законом не низший закон вещества, а закон своей
личности и, исполняя его, пользоваться законами вещества для удовлетворения целей своей
личности, так точно и человеку стоит признать свою жизнь не в низшем законе
личности, а в высшем законе, включающем первый закон, — в законе, открытом ему в его
разумном сознании, — и уничтожится противоречие, и
личность будет свободно подчиняться
разумному сознанию и будет служить ему.
Обнаружение истинной жизни состоит в том, что животная
личность влечет человека к своему благу,
разумное же сознание показывает ему невозможность личного блага и указывает какое-то другое благо.
Разумное сознание, незаметно выростая в его
личности, доростает до того, что жизнь в
личности становится невозможною.
Если же человек увидал, что другие
личности — такие же, как и он, что страдания угрожают ему, что существование его есть медленная смерть: если его
разумное сознание стало разлагать существование его
личности, он уже не может ставить свою жизнь в этой разлагающейся
личности, а неизбежно должен полагать ее в той новой жизни, которая открывается ему. И опять нет противоречия, как нет противоречия в зерне, пустившем уже росток и потому разлагающемся.
Истинная жизнь человека, проявляющаяся в отношении его
разумного сознания к его животной
личности, начинается только тогда, когда начинается отрицание блага животной
личности. Отрицание же блага животной
личности начинается тогда, когда пробуждается
разумное сознание.
Не имея в виду главной цели знания, — изучения того
разумного закона, которому для его блага должна подчиняться
личность человека, — так называемые ученые этого разряда самой целью, которую они ставят для своего изучения, изрекают приговор о тщете своего изучения.
Следующее за этим по достоверности знание есть знание таких же животных
личностей, как и мы, в которых мы узнаем общее с нами стремление к благу и общее с нами
разумное сознание.
Следующее по достоверности знание есть наше знание животных, в которых мы видим
личность, подобно нашей стремящуюся к благу, но уже чуть узнаем подобие нашего
разумного сознания, и с которыми мы уже не можем общаться этим
разумным сознанием.
Не из познаний законов вещества, как это думают, мы можем познавать закон организмов, и не из познания закона организмов мы можем познавать себя, как
разумное сознание, но наоборот. Прежде всего мы можем и нам нужно познать самих себя, т. е. тот закон разума, которому для нашего блага должна быть подчинена наша
личность, и тогда только нам можно и нужно познать и закон своей животной
личности и подобных ей
личностей, и, еще в большем отдалении от себя, законы вещества.
Только если б были существа высшие, подчиняющие наше
разумное сознание так же, как наше
разумное сознание подчиняет себе нашу животную
личность, и как животная
личность (организм) подчиняет себе вещество, — эти высшие существа могли бы видеть нашу
разумную жизнь так, как мы видим свое животное существование и существование вещества.
Точно так же и подобных нам людей и самих себя мы тогда только признаем живыми, когда наша животная
личность, кроме подчинения своему закону организма, подчинена еще высшему закону
разумного сознания.
Временные и пространственные условия, в которых находится животная
личность человека, не могут влиять на жизнь истинную, состоящую в подчинении животной
личности разумному сознанию.
Но промежутки между пробуждениями
разумной жизни существуют только для человека, понимающего свою жизнь, как жизнь животной
личности.
Разумная жизнь есть. Она одна есть. Промежутки времени одной минуты или 50000 лет безразличны для нее, потому что для нее нет времени. Жизнь человека истинная — та, из которой он составляет себе понятие о всякой другой жизни, — есть стремление к благу, достигаемому подчинением своей
личности закону разума. Ни разум, ни степень подчинения ему не определяются ни пространством, ни временем. Истинная жизнь человеческая происходит вне пространства и времени.
В том и другом случае заблуждение происходит от смешения
личности, индивидуальности, как называет наука, с
разумным сознанием.
Разумное сознание включает в себя
личность.
Личность же не включает в себя
разумное сознание.
Личность есть свойство животного и человека, как животного.
Разумное сознание есть свойство одного человека.
Животное может жить только для своего тела — ничто не мешает ему жить так; оно удовлетворяет своей
личности и бессознательно служит своему роду и не знает того, что оно есть
личность; но
разумный человек не может жить только для своего тела. Он не может жить так потому, что он знает, что он
личность, а потому знает, что и другие существа — такие же
личности, как и он, знает всё то, что должно происходить от отношений этих
личностей.
Если бы человек стремился только к благу своей
личности, любил только себя, свою
личность, то он не знал бы, что другие существа любят также себя, как не знают этого животныя; но если человек знает, что он
личность, стремящаяся к тому же, к чему стремятся и все окружающие его
личности, он не может уж стремиться к тому благу, которое видно, как зло, его
разумному сознанию, и жизнь его не может уже быть в стремлении к благу
личности.
И тогда-то, если этот обман поддерживается ложными учениями, и происходит в человеке смешение
личности с
разумным сознанием.
Но
разумное сознание всегда показывает человеку, что удовлетворение требований его животной
личности не может быть его благом, а потому и его жизнью, и неудержимо влечет его к тому благу и потому к той жизни, которая свойственна ему и не умещается в его животной
личности.
Обыкновенно думают и говорят, что отречение от блага
личности есть подвиг, достоинство человека. Отречение от блага
личности — не достоинство, не подвиг, а неизбежное условие жизни человека. В то же время, как человек сознает себя
личностью, отделенной от всего мира, он познает и другие
личности отделенными от всего мира, и их связь между собою, и призрачность блага своей
личности, и одну действительность блага только такого, которое могло бы удовлетворять его
разумное сознание.
Для животного, не имеющего
разумного сознания, показывающего ему бедственность и конечность его существования, благо
личности и вытекающее из него продолжение рода
личности есть высшая цель жизни. Для человека же
личность есть только та ступень существования, с которой открывается ему истинное благо его жизни, не совпадающее с благом его
личности.
В чем бы ни состояло истинное благо человека, для него неизбежно отречение его от блага животной
личности. Отречение от блага животной
личности есть закон жизни человеческой. Если он не совершается свободно, выражаясь в подчинении
разумному сознанию, то он совершается в каждом человеке насильно при плотской смерти его животного, когда он от тяжести страданий желает одного: избавиться от мучительного сознания погибающей
личности и перейти в другой вид существования.
Животная
личность, в которой застает себя человек и которую он призван подчинять своему
разумному сознанию, есть не преграда, но средство, которым он достигает цели своего блага: животная
личность для человека есть то орудие, которым он работает.
Животная
личность для человека — это лопата, которая дана
разумному существу для того, чтобы ею копать и, копая, тупить ее и точить, тратить, а не отчищать и хранить.
Человеку дано
разумное сознание с тем, чтобы он положил жизнь в том благе, которое открывается ему его
разумным сознанием. Тот, кто в этом благе положил жизнь, тот имеет жизнь; тот же, кто не полагает в нем жизни, а полагает ее в благе животной
личности, тот этим самым лишает себя жизни. В этом состоит определение жизни, данное Христом.
Точно так же для людей, не доживших еще до внутреннего противоречия животной
личности и
разумного сознания, свет солнца разума есть только незначущая случайность, сентиментальные, мистические слова.
Да,
разумное сознание несомненно, неопровержимо говорит человеку, что при том устройстве мира, которое он видит из своей
личности, ему, его
личности, блага быть не может. Жизнь его есть желание блага себе, именно себе, и он видит, что благо это невозможно. Но странное дело: несмотря на то, что он видит несомненно, что благо это невозможно ему, он всё-таки живет одним желанием этого невозможного блага, — блага только себе.
Человек с проснувшимся (только проснувшимся), но не подчинившим еще себе животную
личность разумным сознанием, если он не убивает себя, то живет только для того, чтобы осуществить это невозможное благо: живет и действует человек только для того, чтобы благо было ему одному, чтобы все люди и даже все существа жили и действовали только для того, чтобы ему одному было хорошо, чтобы ему было наслаждение, для него не было страданий и не было смерти.
И замечательное явление. Люди рабочие, простые, мало упражнявшие свой рассудок, почти никогда не отстаивают требований
личности и всегда чувствуют в себе требования, противоположные требованиям
личности; но полное отрицание требований
разумного сознания и, главное, опровержение законности этих требований и отстаивание прав
личности встречается только между людьми богатыми, утонченными, с развитым рассудком.
Да, утверждение о том, что человек не чувствует требований своего
разумного сознания, а чувствует одни потребности
личности, есть ничто иное, как утверждение того, что наши животные похоти, на усиление которых мы употребили весь наш разум, владеют нами и скрыли от нас нашу истинную человеческую жизнь. Сорная трава разросшихся пороков задавила ростки истинной жизни.
Как же могут люди, воспитанные в таком учении, не утверждать того, что требований
разумного сознания они не чувствуют, а чувствуют одни потребности
личности? Да как же им и чувствовать требования разума, когда весь разум их без остатка ушел на усиление их похотей, и как им отречься от требований своих похотей, когда эти похоти поглотили всю их жизнь?
«Это противоестественно, говорят они, и потому невозможно». Да никто и не говорит об отречении от
личности.
Личность для
разумного человека есть то же, что дыхание, кровообращение для животной
личности. Как животной
личности отречься от кровообращения? Про это и говорить нельзя. Так же нельзя говорить
разумному человеку и об отречении от
личности.
Личность для
разумного человека есть такое же необходимое условие его жизни, как и кровообращение — условие существования его животной
личности.
Требования животной
личности всегда удовлетворимы. Не может человек говорить, что я буду есть или во что оденусь? Все эти потребности обеспечены человеку так же, как птице и цветку, если он живет
разумною жизнью. И в действительности, кто, думающий человек, может верить, чтобы он мог уменьшить бедственность своего существования обеспечением своей
личности?
Индеец этот понял то, что в жизни
личности и жизни
разумной есть противоречие, и разрешает его, как умеет; люди же нашего образованного мира не только не поняли этого противоречия, но даже и не верят тому, что оно есть.
Жизнь, как личное существование, отжита человечеством, и вернуться к ней нельзя, и забыть то, что личное существование человека не имеет смысла, невозможно. Что бы мы ни писали, ни говорили, ни открывали, как бы ни усовершенствовали нашу личную жизнь, отрицание возможности блага
личности остается непоколебимой истиной для всякого
разумного человека нашего времени.
Жить для целей
личности разумному существу нельзя. Нельзя потому, что все пути заказаны ему; все цели, к которым влечется животная
личность человека, — все явно недостижимы.
Разумное сознание указывает другие цели, и цели эти не только достижимы, но дают полное удовлетворение
разумному сознанию человека; сначала однако, под влиянием ложного учения мира, человеку представляется, что цели эти противоположны его
личности.
Как ни старается человек, воспитанный в нашем мире, с развитыми, преувеличенными похотями
личности, признать себя в своем
разумном я, он не чувствует в этом я стремления к жизни, которое он чувствует в своей животной
личности.
Разумное я как будто созерцает жизнь, но не живет само и не имеет влечения к жизни.
Разумное я не чувствует стремления к жизни, а животное я должно страдать, и потому остается одно — избавиться от жизни.
Жизнь есть деятельность животной
личности, подчиненной закону разума. Разум есть тот закон, которому для своего блага должна быть подчинена животная
личность человека. Любовь есть единственная
разумная деятельность человека.
Животная
личность человека требует блага,
разумное сознание показывает человеку бедственность всех борющихся между собою существ, показывает ему, что блага для его животной
личности быть не может, показывает ему, что единственное благо, возможное ему, было бы такое, при котором не было бы ни борьбы с другими существами, ни прекращения блага, пресыщения им, не было бы предвидения и ужаса смерти.
Истинная любовь всегда имеет в основе своей отречение от блага
личности и возникающее от того благоволение ко всем людям. Только на этом общем благоволении может вырости истинная любовь к известным людям — своим или чужим. И только такая любовь дает истинное благо жизни и разрешает кажущееся противоречие животного и
разумного сознания.