Неточные совпадения
— Василий, —
говорю я, когда замечаю, что он начинает удить рыбу на козлах, — пусти меня на козлы, голубчик. — Василий соглашается. Мы переменяемся местами: он тотчас же начинает храпеть и разваливается так, что в бричке уже не остается больше ни для кого места; а передо мной открывается
с высоты, которую я занимаю, самая приятная картина: наши четыре лошади, Неручинская, Дьячок, Левая коренная и Аптекарь, все изученные мною до малейших подробностей и оттенков свойств каждой.
—
Говорил; бабушка хочет совсем
с нами жить.
— Ведь не всегда же мы будем жить вместе, — отвечала Катенька, слегка краснея и пристально вглядываясь в спину Филиппа. — Маменька могла жить у покойницы вашей маменьки, которая была ее другом; а
с графиней, которая,
говорят, такая сердитая, еще, бог знает, сойдутся ли они? Кроме того, все-таки когда-нибудь да мы разойдемся: вы богаты — у вас есть Петровское, а мы бедные — у маменьки ничего нет.
«Что ж такое, что мы богаты, а они бедны? — думал я, — и каким образом из этого вытекает необходимость разлуки? Отчего ж нам не разделить поровну того, что имеем?» Но я понимал, что
с Катенькой не годится
говорить об этом, и какой-то практический инстинкт, в противность этим логическим размышлениям, уже
говорил мне, что она права и что неуместно бы было объяснять ей свою мысль.
До вечера мы не
говорили друг
с другом; я чувствовал себя виноватым, боялся взглянуть на него и целый день не мог ничем заняться; Володя, напротив, учился хорошо и, как всегда, после обеда разговаривал и смеялся
с девочками.
Когда Johann делал глупости, папенька
говорил: „
С этим ребенком Карлом мне не будет минуты покоя!“, меня бранили и наказывали.
— Папенька! — я сказал, — не
говорите так, что «у вас был один сын, и вы
с тем должны расстаться», у меня сердце хочет выпрыгнуть, когда я этого слышу. Брат Johann не будет служить — я буду Soldat!.. Карл здесь никому не нужен, и Карл будет Soldat.
В одно воскресенье я был в кофейном доме, купил кружку пива, курил свою трубочку и разговаривал
с своими знакомыми про Politik, про император Франц, про Napoleon, про войну, и каждый
говорил свое мнение.
St.-Jérôme,
поговорив о чем-то
с Мими, вышел из комнаты; звуки его шагов послышались сначала на лестнице, а потом над нами, по направлению классной.
Разве тебе не хорошо так?» — «Нет мне очень хорошо, но ты не можешь щекотать меня, и я не могу целовать твоих рук…» — «Не надо этого, здесь и так прекрасно», —
говорит она, и я чувствую, что точно прекрасно, и мы вместе
с ней летим все выше и выше.
Его пышные французские фразы, которые он
говорил с сильными ударениями на последнем слоге, accent circonflex’ами, были для меня невыразимо противны.
Девочки, в особенности Катенька,
с радостными, восторженными лицами смотрят в окно на стройную фигуру садящегося в экипаж Володи, папа
говорит: «Дай бог, дай бог», — а бабушка, тоже притащившаяся к окну, со слезами на глазах, крестит Володю до тех пор, пока фаэтон не скрывается за углом переулка, и шепчет что-то.
Любочка не любит ломаться при посторонних, и, когда кто-нибудь при гостях начинает целовать ее, она дуется и
говорит, что терпеть не может нежностей; Катенька, напротив, при гостях всегда делается особенно нежна к Мими и любит, обнявшись
с какой-нибудь девочкой, ходить по зале.
Любочка всегда ужасно рада, когда ей удается
поговорить с большим мужчиной, и
говорит, что она непременно выйдет замуж за гусара...
Когда Любочка сердилась и
говорила: «целый век не пускают», это слово целый век, которое имела тоже привычку
говорить maman, она выговаривала так, что, казалось, слышал ее, как-то протяжно: це-е-лый век; но необыкновеннее всего было это сходство в игре ее на фортепьяно и во всех приемах при этом: она так же оправляла платье, так же поворачивала листы левой рукой сверху, так же
с досады кулаком била по клавишам, когда долго не удавался трудный пассаж, и
говорила: «ах, бог мой!», и та же неуловимая нежность и отчетливость игры, той прекрасной фильдовской игры, так хорошо названной jeu perlé, [блистательной игрой (фр.).] прелести которой не могли заставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов.
Но характер, гордое и церемонное обращение ее со всеми домашними, а в особенности
с папа, нисколько не изменились; она точно так же растягивает слова, поднимает брови и
говорит: «Мой милый».
Мими
с недовольным видом
говорит, что только глупые смеются без причины, и Любочка, вся красная от напряжения сдержанного смеха, исподлобья смотрит на меня.
Только что мы немного успокаиваемся, я взглядываю на Любочку и
говорю заветное словечко, которое у нас в моде
с некоторого времени и которое уже всегда производит смех, и снова мы заливаемся.
— Votre grande-mère est morte! [Ваша бабушка скончалась! (фр.)] —
говорит St.-Jérôme
с бледным лицом, выходя нам навстречу.
St.-Jérôme доволен мною, хвалит меня, и я не только не ненавижу его, но, когда он иногда
говорит, чтос моими способностями,
с моим умом стыдно не сделать того-то и того-то, мне кажется даже, что я люблю его.
— Да, но чтобы быть уверенным в человеке, надо быть
с ним совершенно дружным, а мы
с вами не дружны еще, Nicolas; помните, мы
говорили о дружбе: чтобы быть истинными друзьями, нужно быть уверенным друг в друге.
Мы будем знать друг друга, и нам не будет совестно; а для того чтобы не бояться посторонних, дадим себе слово никогда ни
с кем и ничего не
говорить друг о друге.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я не шутя вам
говорю… Я могу от любви свихнуть
с ума.
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и
с тех пор от него отдает немного водкою.
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Осип.
Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я,
говорит, шутить не буду, я прямо
с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись
с Петром Ивановичем, и
говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.