Неточные совпадения
Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию любви к богу и человеку. Но не надо думать, что у бога не могут быть такие же и даже еще
более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только признаем величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться людям,
то с новыми великими учителями, когда они придут, случится
то же, что было с Христом: побьют живого пророка для
того, чтобы боготворить умершего.
Миру во все стороны нет конца и не может быть: как бы ни было что-нибудь далеко, за самым далеким есть еще
более далекое.
То же и во времени: нет миру ни начала, ни конца. За
тем, что было тысячи лет назад, были еще тысячи и тысячи лет без конца. И потому ясно, что человеку никак нельзя понять, что такое вещественный мир теперь и что такое он был и что будет.
Когда же заглянем в себя и видим в себе
то, что мы называем собою, своей душой, когда мы видим в себе что-то такое, чего мы так же понять не можем, но что знаем тверже, чем всё другое, и через что знаем всё, что есть,
то и в своей душе мы видим что-то еще
более непонятное и великое, чем
то, что видим в небесах.
Если люди думают, что можно в этой жизни освободиться от грехов,
то они очень ошибаются. Человек может быть
более или менее грешен, но никогда не может быть безгрешен. Не может живой человек быть безгрешен потому, что в освобождении от грехов вся жизнь человеческая, и только в этом освобождении и истинное благо жизни.
Вот это-то и приводит людей к
тем соблазнам и суевериям, от которых
более всего страдает мир.
Губительны для доброй жизни излишества в пище, так же и еще
более губительны для доброй жизни излишества половой жизни. И потому чем меньше отдается человек
тому и другому,
тем лучше для его истинно духовной жизни. Разница между
тем и другим, однако, большая. Отказавшись совсем от пищи, человек уничтожает свою жизнь; отказавшись же от половой жизни, человек не прекращает ни своей жизни, ни жизни рода, которая зависит не от него одного.
Хотя только редкие люди могут вполне быть целомудренны, пусть всякий человек понимает и помнит, что он всегда может быть
более целомудрен, чем он был прежде, и может вернуться к нарушенному целомудрию, и что чем больше приблизится человек к полному целомудрию,
тем больше он получит сам для себя истинного блага и
тем более он будет в состоянии служить благу ближних.
Главное же
то, что прекращение или не прекращение рода человеческого не наше дело. Дело каждого из нас одно: жить хорошо. А жить хорошо по отношению половой похоти значит стараться жить как можно
более целомудренно.
От этого-то и происходит
то кажущееся сначала странным явление, что у народов, признающих религиозные учения гораздо
более низкого уровня, чем христианство, но имеющих точные внешние определения брака, семейное начало, супружеская верность несравненно тверже, чем у так называемых христиан.
У народов, признающих
более низкие, чем христианское, вероучения, есть определенное наложничество и многоженство и многомужество, ограниченное известными пределами, но нет
той полной распущенности, проявляющейся в наложничестве, многоженстве и многомужестве, царящей среди людей христианского мира и скрывающейся под видом воображаемого единобрачия.
Всякое богатство грешно и гадко. Но нет богатства
более грешного и
более гадкого, чем богатство, основанное на земельной собственности.
То, что называется правом земельной собственности, лишило половину людей земного шара их законного и естественного наследства.
Тела мужчин и женщин, а
тем более их души не должны быть покупаемы или продаваемы. А если это так,
то точно так же не должна быть продаваема земля, потому что это вещь необходимая для поддержания тел и душ людских.
Богатые благотворители не видят
того, что
то, чем они благодетельствуют бедного, они вырвали из рук часто еще
более бедных.
Как ни вреден гнев для других людей, он
более всего вреден
тому, кто гневается. И всегда гнев вреднее
того, из-за чего гневаешься.
Чем легче и менее плотно вещество,
тем более оно занимает места. Так же и гордость.
Еще понятна могла бы быть гордость, если бы она нравилась людям и привлекала их к себе. А
то нет свойства,
более отталкивающего, как гордость.
Если и может христианин в минуту забвения больше желать успеха своему государству или народу,
то не может уже он в спокойную минуту отдаваться этому суеверию, не может уже участвовать ни в каких
тех делах, которые основаны на различии государств — ни в таможнях и сборах пошлин, ни в приготовлении снарядов или оружия, ни в какой-либо деятельности для вооружения, ни в военной службе, ни,
тем более, в самой войне с другими народами.
Только
тот, кто не знает
того, что в нем живет бог, может считать одних людей
более важными, чем других.
Чем
более неравны люди по своим качествам,
тем нужнее стараться одинаково относиться к ним.
Если бы был поставлен вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от нравственной ответственности и делал бы самые дурные дела, не чувствуя себя виноватым,
то нельзя придумать для этого
более действительного средства, как суеверие о
том, что насилие может содействовать благу людей.
Ничто так не мешает улучшению жизни людей, как
то, что они хотят улучшить свою жизнь делами насилия. Насилие же людей над людьми
более всего отвлекает людей от
того одного, что может улучшить их жизнь, а именно от
того, чтобы стараться самим становиться лучше.
Жизнь наша стала бы прекрасна, если бы мы только увидали
то, что нарушает наше благо. А нарушает наше благо
более всего суеверие о
том, что насилие может дать его.
Ничто не препятствует столько улучшению общественного устройства, как предположение о
том, что такое улучшение может быть достигнуто государственными законами, исполнение которых утверждается наказаниями. Деятельность эта — как установления законов, так и наказания за неисполнение их —
более всего отвлекает людей от
того, что может действительно содействовать улучшению их жизни, а именно — от нравственного совершенствования.
Кто не думает сам по себе,
тот подчиняется мыслям другого человека. А подчинять кому-нибудь свою мысль — гораздо
более унизительное рабство, чем подчинить кому-нибудь свое тело. Думай сам своей головой и не заботься о
том, что скажут о тебе люди.
Казалось бы, как удивительны люди, которые живут ни для своего блага, ни для блага других людей, а только для
того, чтобы люди хвалили их. А между
тем как мало людей, которые не дорожили бы одобрением своих поступков чужими людьми
более, чем и своим благом и благом других людей.
Христианское учение отвечает на это лжеучение
тем, что оно переносит вопрос совсем в другую,
более существенную и
более важную для жизни каждого отдельного человека область.
Если не будет государственной власти, говорят начальствующие,
то более злые будут властвовать над менее злыми. Но дело в
том, что
то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже властвуют
более злые над менее злыми, и именно потому, что существует государственная власть. О
том же, что произойдет от
того, что не будет государственной власти, мы судить не можем. По всем вероятиям должно заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его делать,
то жизнь всех людей станет от этого никак не хуже, но лучше.
Разбойники делят добычу большей частью поровну, — правительства же распределяют добычу неравномерно: чем больше кто участвует в организованном обмане,
тем более он получает вознаграждения.
Всегда власть находится в руках
тех, кто повелевает войском, и всегда все властители от римских кесарей до русских и немецких императоров озабочены
более всего войском.
Кроме
того, за
ту часть земли, которую он занимает или своим жилищем, или обработкой поля, с него требуют еще
более значительную часть его труда.
Суд состоит в
том, что свет пришел в мир, но люди
более возлюбили
тьму, нежели свет, потому что дела их были злы.
Если же человек, кроме
того что он непосредственно делает для достижения божьего благоволения,
то есть, кроме доброго поведения, старается еще сделать себя достойным, посредством известных формальностей, сверхъестественной помощи и с этой целью, посредством исполнения обрядов, которые не имеют никакой непосредственной цены, думает сделать себя
более восприимчивым к нравственному настроению и достижению своих добрых стремлений,
то он рассчитывает на нечто сверхъестественное для исправления своей естественной слабости.
Более чистое христианство хотя и медленно, но всё
более и
более занимает место
того, которое называется этим именем.
Нет
более несогласных двух вещей, как знание и выгода, наука и деньги. Если для
того, чтобы стать
более ученым, нужны деньги, если ученость покупается и продается за деньги,
то и покупатель и продавец ошибаются. Христос выгнал продавцов из храма. Так же должны быть выгнаны продавцы и из храма науки.
Нет людей с
более запутанными понятиями о религии, о нравственности, о жизни, чем люди науки; и еще
более поразительно
то, что наука нашего времени, совершая действительно большие успехи в своей области исследования условий материального мира, в жизни людей оказывается часто не только ни на что не нужной, но еще и производящею самые вредные последствия.
Нет заблуждений безвредных, а
тем более почетных и священных.
Такой прием имеет
ту выгоду, что если ученик и не достигнет никогда последней ступени, как это обыкновенно и бывает в действительности, он все-таки выиграет от обучения и станет
более опытным и умным, если не для школы,
то для жизни.
Разве чтение и учение одно и
то же? Кто-то не без основания утверждал, что книгопечатание если и способствовало
более широкому распространению учености,
то в ущерб ее качеству и содержанию. Слишком много читать вредно для мышления. Величайшие мыслители, встречавшиеся мне среди ученых, которых я изучал, были как раз наименее начитанными.
Если люди не занимаются исследованиями, а если и занимаются ими, но не успевают в них,
то пусть они не отчаиваются и не останавливаются; если люди не расспрашивают просвещенных людей про сомнительные вещи, которых они не знают, а если, и расспрашивая, они не делаются
более просвещенными, — пусть они не отчаиваются; если люди не размышляют, а если и размышляют, но не могут ясно понять, в чем сущность добра, — пусть они не отчаиваются; если люди не различают добра от зла, а если и различают, но не имеют ясного о нем представления, — пусть они не отчаиваются; если люди не делают добро или, если и делают, не отдают ему всех своих сил, — пусть они не отчаиваются:
то, что другие сделали бы в один раз, они сделают в десять;
то, что другие сделали бы в сто раз, они сделают в тысячу.
Животным бог дал всё, что им нужно. Но человеку он не дал этого, — человек сам должен добыть всё, что ему необходимо. Высшая мудрость человека не родилась вместе с ним; он должен трудиться, чтобы достичь ее, и чем
более его труды,
тем более награда.
Как только начинаешь судить человека, помни о
том, чтобы не сказать про него дурного, если ты наверно знаешь про это дурное, а
тем более, если ты не знаешь, а повторяешь только чужие слова.
Мы возмущаемся на телесные преступления: объелся, подрался, прелюбодействовал, убил, — а легко смотрим на преступления слова: осудил, оскорбил, передал, напечатал, написал вредные, развращающие слова, а между
тем последствия преступлений слова гораздо
более тяжелы и значительны, чем преступления тела. Разница только в
том, что зло телесных преступлений тотчас же заметно. Зло же преступления слова мы не замечаем, потому что оно сказывается далеко от нас и по месту и по времени.
Дурно говорить о людях вредит сразу трем:
тому, о ком говорят дурно,
тому, кому говорят дурно, но
более всего
тому, кто говорит дурно о людях.
Если подобает молчание умным,
то тем более глупым.
Так же, и еще
более, жалок человек, если он не понимает, что ему дана сила мысли для
того, чтобы спокойно переносить всякие беды.
Если, посмотрев назад, на свою жизнь, ты заметишь, что жизнь твоя стала лучше, добрее,
более свободна от грехов, соблазнов и суеверий,
то знай, что этим успехом ты обязан только работе своей мысли.
В
том, что исторический опыт до сих пор не давал хороших результатов для учения о добродетели, виновато
то ложное предположение, что побуждение, выведенное из понятия долга, будто бы слишком слабо и отдаленно, а что сильнее действует на душу
более близкое побуждение, проистекающее из расчета на выгоды, которых надо ждать отчасти в этом, а также и в будущем мире за исполнение закона.
Нет ничего
более полезного для души, как памятование о
том, что ты ничтожная и по времени и по пространству козявка и что сила твоя только в
том, что ты можешь понимать свое ничтожество и потому быть смиренным.
Несмотря на общее большинству людей малое внимание к своим недостаткам, нет человека, который бы не знал о самом себе чего-либо
более дурного, чем
то, что он знает о ближнем.
Я
более убежден в
том, что моя разумная природа от бога, чем в
том, что какая-либо книга есть выражение его воли.