Неточные совпадения
5)
Души человеческие, отделенные телами друг от друга и от бога, стремятся к соединению с тем, от чего они отделены, и достигают этого соединения с
душами других людей любовью, с богом — сознанием своей божественности. В этом всё
большем и
большем соединении с
душами других людей — любовью и с богом — сознанием своей божественности заключается и смысл и благо человеческой жизни.
6)
Большее и
большее соединение
души человеческой с другими существами и богом, и потому и
большее и
большее благо человека, достигается освобождением
души от того, что препятствует любви к людям и сознанию своей божественности: грехи, т. е. потворство похотям тела, соблазны, т. е. ложные представления о благе, и суеверия, т. е. ложные учения, оправдывающие грехи и соблазны.
30) Для человека, понимающего свою жизнь так, как она только и может быть понимаема, всё
большим и
большим соединением своей
души со всем живым любовью и сознанием своей божественности — с богом, достигаемым только усилием в настоящем, не может быть вопроса о том, что будет с его
душою после смерти тела.
Душа не была и не будет, а всегда естьв настоящем. О том же, как будет сознавать себя
душа после смерти тела, не дано знать человеку, да и не нужно ему.
Не нужно же знать человеку того, что будет с его
душою, потому, что если он понимает жизнь свою, как она и должна быть понимаема, как непрестанное всё
большее и
большее соединение своей
души с
душами других существ и богом, то жизнь его не может быть ничем иным, как только тем самым, к чему он стремится, т. е. ничем не нарушимым благом.
Философ Кант говорил, что две вещи
больше всего удивляют его. Одно: это звезды на небе, а другое: это закон добра в
душе человека.
Говорят: спасать
душу. Спасать можно только то, что может погибнуть.
Душа не может погибнуть, потому что она одна только существует. Не спасать надо
душу, а очищать ее от того, что затемняет, оскверняет ее, просвещать ее для того, чтобы бог всё
больше и
больше проходил через нее.
Чем
больше живет человек для
души, тем ближе он чувствует себя со всеми живыми существами. Живи для тела, и ты один среди чужих; живи для
души, и тебе все родня.
Чем
больше в человеке жалости, тем лучше для
души его.
Душа человеческая, будучи отделена телом от бога и
душ других существ, стремится к соединению с тем, от чего она отделена. Соединяется
душа с богом всё
большим и
большим сознанием в себе бога, с
душами же других существ — всё
большим и
большим проявлением любви.
А знать это и необходимо и легко: смысл жизни в одном — в том, чтобы всё
больше и
больше освобождать
душу от тела и соединять ее с другими существами и началом всего — богом.
Говорят: какой же расчет делать добро людям, когда они за добро платят злом? Но если ты любить того, кому делаешь добро, то ты уже получил награду в любви к нему и еще
большую награду получишь в
душе своей, если с любовью к нему перенесешь то зло, которое он тебе делает.
Сократ сам воздерживался от всего того, что едят не для утоления голода, а для вкуса, и уговаривал своих учеников делать так же. Он говорил, что не только для тела, но и для
души большой вред от лишней еды или питья, и советовал выходить из-за стола, пока еще есть хочется. Он напоминал своим ученикам сказку о мудром Улиссе: как волшебница Цирцея не могла заколдовать Улисса оттого только, что он не стал объедаться, а товарищей его, как только они набросились на ее сладкие кушанья, всех обратила в свиней.
Жалко человека, когда он раздет, холоден, голоден, но во сколько раз
больше надо жалеть человека, если он обманщик, пьяница, вор, грабитель, убийца! Тот человек страдает телом, а этот тем, что дороже всего на свете —
душою.
Чем
больше живет человек для
души, тем меньше ему бывает помех во всех делах его и потому тем меньше он будет сердиться.
Человек считает себя лучше других людей только тогда, когда он живет телесной жизнью. Тело одно может быть сильнее,
больше, лучше другого, но если человек живет духовной жизнью, то ему нельзя считать себя лучше других, потому что
душа одна и та же у всех.
В первое время своей жизни, в детстве, человек живет
больше для тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Что
больше подрастает человек, то всё
больше и
больше начинает заботиться о суждении людей, среди которых живет, и ради этого суждения забывает о требованиях тела: об еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда человек подчиняется
больше всего требованиям
души и для
души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
Сила не в том, что человек может связать узлом железную кочергу, и не в том, что он может обладать биллионами и триллионами рублей, и не в том, что может своими солдатами завоевать целый народ, а сила, во много раз
большая всех этих сил, в том, что человек может от всей
души простить обидчику, что может воздержаться от желания, если знает, что желание это грешное, может во всякую минуту вспомнить про то, что в нем живет дух божий.
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, дает
больше блага, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь, — дает
больше блага уже по одному тому, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни остаются те же при учении мира и при учении Христа, но самая жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится свободна и может быть отдана одной свойственной ей цели: совершенствованию своей
души и увеличению любви к людям.
Посему говорю вам: не заботьтесь для
души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться.
Душа не
больше ли пищи и тело одежды?
Единственное истинное радостное дело жизни — это растить свою
душу, а для роста
души нужно отречение от себя. Начинай отречение в малых делах. Когда приучишь себя к отречению в малых, осилишь отречение и в
больших.
Когда мы рождаемся, наши
души кладутся в гроб нашего тела. Гроб этот — наше тело — постепенно разрушается, и
душа наша всё
больше и
больше освобождается. Когда же тело умирает по воле того, кто соединил
душу с телом,
душа совсем освобождается.
Но, кроме того, что он видит на других существах и на себе, каждый человек знает в себе еще то, что не портится и не стареется, а, напротив, нечто такое, что чем
больше живет, тем
больше крепнет и улучшается: знает каждый человек в себе еще свою
душу, с которой не может быть того, что совершается с телом. И потому страшна смерть только тому, кто живет не
душою, а телом.
Жизнь человека и благо его во все
большем соединении
души, отделенной телом от других
душ и от бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это делается тем, что
душа, проявляясь любовью, всё
больше и
больше освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении
души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия, страдания и болезни, не может быть не чем иным, как только ненарушимым благом.
Никто никогда не уставал делать себе добро. Но ведь самое
большое добро — это то, чтобы делать то, чего
душа хочет, а
душа всегда хочет одного: любви от себя и к себе. Положи жизнь свою в этом увеличении любви, и ты увидишь, что благо твое всегда в твоей власти.
Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Тут увидел я, что между людьми случайными и людьми почтенными бывает иногда неизмеримая разница, что в
большом свете водятся премелкие
души и что с великим просвещением можно быть великому скареду.
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей
душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого
больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как
душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала
большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по
душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И
больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по
душе.