Если человек решает, что ему лучше воздержаться от требований настоящей самой малой любви во
имя другой будущей большей любви, то он обманывает или себя, или других и никого не любит, кроме себя одного.
Неточные совпадения
Если бы мы только твердо держались того, чтобы соединяться с людьми в том, в чем мы согласны с ними, и не требовать от них согласия с тем, с чем они несогласны, мы бы были гораздо ближе к Христу, чем те люди, которые, называя себя христианами, во
имя Христа отделяют себя от людей
других вер, требуя от них согласия с тем, что ими считается истиной.
Учение о том, что человек никогда не может и не должен делать насилия ради того, что он считает добром, справедливо уже по одному тому, что то, чтò считается добром и злом, не одно и то же для всех людей. То, что один человек считает злом, есть зло сомнительное (
другие считают его добром); насилие же, которое он совершает во
имя уничтожения этого зла — побои, увечья, лишение свободы, смерть — уже наверное зло.
Главный вред суеверия устроительства жизни
других людей насилием в том, что как только человек допустил возможность совершить насилие над одним человеком во
имя блага многих, так нет пределов того зла, которое может быть совершено во
имя такого предположения. На таком же предположении основывались в прежние времена пытки, инквизиции, рабство, в в наше время суды, тюрьмы, казни, войны, от которых гибнут миллионы.
В 1682 г. в Англии доктор Лейтон, почтенный человек, написавший книгу против епископства, был судим и приговорен к следующим совершенным над ним наказаниям: его жестоко высекли, потом отрезали одно ухо и распороли одну сторону носа, потом горячим железом выжгли на щеке буквы SS: сеятель смут. После семи дней его опять высекли, несмотря на то, что рубцы на спине еще не зажили, и распороли
другую сторону носа, и отрезали
другое ухо, и выжгли клеймо на
другой щеке. Всё это было сделано во
имя христианства.
Рядом с красотой — видел ваши заблуждения, страсти, падения, падал сам, увлекаясь вами, и вставал опять и все звал вас, на высокую гору, искушая — не дьявольской заманкой, не царством суеты, звал
именем другой силы на путь совершенствования самих себя, а с собой и нас: детей, отцов, братьев, мужей и… друзей ваших!
Романская мысль, религиозная в самом отрицании, суеверная в сомнении, отвергающая одни авторитеты во
имя других, редко погружалась далее, глубже in medias res [В самую сущность (лат.).] действительности, редко так диалектически смело и верно снимала с себя все путы, как в этой книге.
Несколько речек, большей или меньшей величины, постепенно впадают одна в другую. Обильнейшая водою по праву, а счастливейшая иногда без всякого права, поглощая в себе
имена других, удерживает свое собственное и продолжает течение уже многоводною и сильною рекою. Густая, разнообразная и обширная урема почти обыкновенно разрастается на ее берегах.
— Вы дозволили себе подписаться под доносом
именем другого, — продолжал чиновник, — а вы знаете, кáк это называется и к какого рода преступлениям относится ваш поступок?
Неточные совпадения
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в
другое тоже время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше
имя и отчество.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и
другими несвойственными этому сану
именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Но какими бы
именами ни прикрывало себя ограбление, все-таки сфера грабителя останется совершенно
другою, нежели сфера сердцеведца, ибо последний уловляет людей, тогда как первый уловляет только принадлежащие им бумажники и платки.
Напротив того, бывали
другие, хотя и не то чтобы очень глупые — таких не бывало, — а такие, которые делали дела средние, то есть секли и взыскивали недоимки, но так как они при этом всегда приговаривали что-нибудь любезное, то
имена их не только были занесены на скрижали, [Скрижа́ли (церковно-славянск.) — каменные доски, на которых, по библейскому преданию, были написаны заповеди Моисея.] но даже послужили предметом самых разнообразных устных легенд.
Он сам чувствовал всю важность этого вопроса и в письме к"известному
другу"(не скрывается ли под этим
именем Сперанский?) следующим образом описывает свои колебания по этому случаю.