Неточные совпадения
28) Усилия самоотречения, смирения и правдивости, уничтожая в человеке препятствия к соединению любовью его
души с другими существами и богом, дают ему всегда доступное ему благо, и потому то, что представляется человеку злом,
есть только указание того, что человек ложно понимает свою жизнь и не делает того, что дает ему свойственное ему благо. Зла нет.
30) Для человека, понимающего свою жизнь так, как она только и может
быть понимаема, всё большим и большим соединением своей
души со всем живым любовью и сознанием своей божественности —
с богом, достигаемым только усилием в настоящем, не может
быть вопроса о том, что
будет с его
душою после смерти тела.
Душа не
была и не
будет, а всегда естьв настоящем. О том же, как
будет сознавать себя
душа после смерти тела, не дано знать человеку, да и не нужно ему.
Не нужно же знать человеку того, что
будет с его
душою, потому, что если он понимает жизнь свою, как она и должна
быть понимаема, как непрестанное всё большее и большее соединение своей
души с душами других существ и богом, то жизнь его не может
быть ничем иным, как только тем самым, к чему он стремится, т. е. ничем не нарушимым благом.
То же и
с учениями о вере. Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой на том свете, где никто не
был. Истинные же учителя учат только тому, что начало жизни, любовь, само живет в
душах людей и что хорошо тому, кто соединился
с ним.
Что, если бы он, как другие, сказал: никто не может вернее Моисея объяснить закон бога, он бы
был ничто, и дух божий покинул бы его
душу. Но он общался не
с людьми, а
с богом, слушался его голоса, а не своего страха перед людьми. Он не побоялся ни церкви, ни государства и не смутился, хотя Пилат и Ирод подружились только затем, чтобы распять его.
Живи человек одной телесной жизнью, он и вся жизнь его
есть жизнь человека, приговоренного к смерти. Живи же человек для
души, то то, в чем он полагает свое благо,
с каждым днем его жизни всё увеличивается и увеличивается, и смерть не страшна ему.
Кроме всего телесного в себе и во всем мире, мы знаем еще нечто бестелесное, дающее жизнь нашему телу и связанное
с ним. Это нечто бестелесное, связанное
с нашим телом, мы называем
душою. Это же бестелесное, ни
с чем не связанное и дающее жизнь всему, что
есть, мы называем богом.
Душа человеческая,
будучи отделена телом от бога и
душ других существ, стремится к соединению
с тем, от чего она отделена. Соединяется
душа с богом всё большим и большим сознанием в себе бога,
с душами же других существ — всё большим и большим проявлением любви.
Нельзя заставить себя любить. Но то, что ты не любишь, не значит то, что в тебе нет любви, а только то, что в тебе
есть что-то такое, что мешает любви. Как ни переворачивай и сколько ни тряси бутылку, если в ней засела пробка, ничего не выльется, пока не вынешь пробку. То же и
с любовью.
Душа твоя полна любовью, но любовь эта не может проявиться, потому что грехи твои не дают ей хода. Освободи
душу от того, что засоряет ее, и ты полюбишь всех и даже того, кого называл врагом и ненавидел.
И сказал им притчу: у одного богатого человека
был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам
с собой: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю бòльшие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу
душе моей:
душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся,
ешь,
пей, веселись. Но бог сказал ему: безумный! в сию ночь
душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?
Надо привыкать к тому, чтобы
быть недовольным другим человеком только так же, как бываешь недоволен собой. Собой бываешь недоволен только так, что недоволен своим поступком, но не своей
душой. Так же надо
быть и
с другим человеком: осуждать его поступки, а его любить.
Люди нашего времени понимают уже, что неравенство людей
есть суеверие, и в
душе осуждают его. Но они, те, кому оно выгодно, не решаются расстаться
с ним; те же, кому оно невыгодно, не знают, как уничтожить его.
Уже много лет тому назад люди начали понимать несогласие наказания
с высшими свойствами
души человека и стали придумывать разные учения, посредством которых можно бы
было оправдать это низшее, животное влечение.
Мы не переставая стараемся украшать это воображаемое существо, а о настоящем, о том, что мы на самом деле, не заботимся. Если мы покойны
душой, если мы верим, любим, мы стараемся как можно скорее рассказать об этом,
с тем чтобы эти добродетели
были не только наши добродетели, но и воображаемого существа в мыслях других людей.
Есть только одно для всех людей важное дело в жизни. Дело это в том, чтобы улучшать свою
душу. Одно это дело предназначено всем людям. Всё остальное пустяки в сравнении
с этим делом. То, что это так, видно из того, что в этом одном деле человеку не бывает помехи и что от этого одного дела человеку всегда бывает радостно.
И, начиная
с Каина вплоть до самого глубоко подлого человека наших дней, все, избравшие путь зла, слышат в глубине
души голос осуждения, укора, голос, не дающий им покоя, который вечно твердит им: зачем вы свернули
с истинного пути? Вы могли, вы можете сделать усилие. Вы — деятели свободные, и в вашей власти
было и
есть коснеть в грехах или освобождаться от них.
Люди говорят: «Нельзя жить, если мы не знаем того, что нас ожидает. Надо готовиться к тому, что
будет». Это неправда. Настоящая хорошая жизнь бывает именно тогда, когда не думаешь о том, что
будет с моим телом, а только о том, что мне для своей
души нужно сейчас. А для
души нужно только одно: делать то, что соединяет мою
душу со всеми людьми и
с богом.
Главной помощью в борьбе этой служит человеку то, что он может соединяться
с разумной деятельностью всех живших до него мудрецов и святых людей мира. Такое общение
с мыслью прежде живших святых и мудрых людей
есть молитва, то
есть повторение тех слов, которыми люди эти выражали свое отношение к своей
душе, к другим людям и к миру и началу его.
Надо приучить себя, когда сходишься
с человеком, в
душе говорить себе:
буду думать только о нем, а не о себе.
Для человека, живущего для
души, разрушение тела
есть только освобождение, страдания же — необходимые условия этого освобождения. Но каково же положение человека, полагающего свою жизнь в теле, когда он видит, что то одно, чем он живет, — его тело, разрушается, да еще и
с страданиями?!
Смерть неизбежна для всего рожденного так же, как и рождение неизбежно для всего смертного. Поэтому не должно сетовать на то, что неизбежно. Прежнее состояние существ неизвестно, среднее состояние очевидно, будущее состояние не может
быть познано, — о чем же заботиться и беспокоиться? Некоторые люди смотрят на
душу, как на чудо, а другие говорят и слушают про нее
с удивлением, но никто ничего не знает про нее.
Теперь наша вся жизнь от рождения до смерти,
с своими снами, не
есть ли в свою очередь сон, который мы принимаем за действительность, за действительную жизнь и в действительности которой мы не сомневаемся только потому, что не знаем жизни, в которой наша свобода следовать нравственным требованиям
души была бы еще более, чем та, которой мы обладаем теперь.
Когда люди знают, что пришла смерть, они молятся, каются в грехах, чтобы
быть готовыми
с чистой
душой прийти к богу. Но ведь мы каждый день понемногу умираем и всякую минуту можем совсем умереть. И потому надо бы нам не дожидаться смертного часа, а всякую минуту
быть готовыми.
Спрашивают: «что
будет после смерти?» На этот вопрос ответ только один: тело сгниет и станет землею, это мы верно знаем. О том же, что
будет с тем, что мы называем
душою, мы ничего не можем сказать, потому что вопрос: «что
будет?» относится ко времени.
Душа же вне времени.
Душа не
была и не
будет. Она одна
есть. Не
будь ее, ничего бы не
было.
Но, кроме того, что он видит на других существах и на себе, каждый человек знает в себе еще то, что не портится и не стареется, а, напротив, нечто такое, что чем больше живет, тем больше крепнет и улучшается: знает каждый человек в себе еще свою
душу,
с которой не может
быть того, что совершается
с телом. И потому страшна смерть только тому, кто живет не
душою, а телом.
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и радость если не соединения со всем, то хотя бы выхода из тюрьмы здешней отделенности, где только изредка общаешься
с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется сказать: — Довольно этой клетки. Дай другого, более свойственного моей
душе, отношения к миру. — И я знаю, что смерть даст мне его. А меня в виде утешения уверяют, что и там я
буду личностью.
Жизнь человека и благо его во все большем соединении
души, отделенной телом от других
душ и от бога,
с тем, от чего она отделена. Соединение это делается тем, что
душа, проявляясь любовью, всё больше и больше освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении
души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия, страдания и болезни, не может
быть не чем иным, как только ненарушимым благом.
Слова эти значат то, что как бы тяжело ни
было человеку, какие бы горести и беды ни напали на него, ему стоит только понять и принять в сердце истинное учение о том, что жизнь и ее благо в соединении
души с тем, от чего она отделена телом:
с душами других людей и
с богом, и сразу исчезнет всё кажущееся зло.