Неточные совпадения
У всех мордашек нижняя челюсть длиннее верхней и верхние
зубы заходят за нижние; но у Бульки нижняя челюсть так выдавалась вперед, что палец можно было заложить между нижними и верхними
зубами. Лицо у Бульки было
широкое; глаза большие, черные и блестящие; и
зубы и клыки белые всегда торчали наружу. Он был похож на арапа. Булька был смирный и не кусался, но он был очень силен и цепок. Когда он, бывало, уцепится за что-нибудь, то стиснет
зубы и повиснет, как тряпка, и его, как клещука, нельзя никак оторвать.
Булька перестал чесаться, уложил свою
широкую голову с белыми
зубами промеж передних белых лапок, уложил и язык, как ему надо было, и смирно лежал подле меня.
Корвин постучал камертоном о свои
широкие зубы, взмахнул руками, точно утопающий, и в жаркий воздух печально влилась мягкая волна детских голосов.
Ее голые
широкие зубы бесшумно перекусывали всё, что она совала в рот, смешно изогнув руку, оттопырив мизинец, около ушей у нее катались костяные шарики, уши двигались, и зеленые волосы бородавки тоже шевелились, ползая по желтой, сморщенной и противно чистой коже.
— Говорят, — он замечательный пропагандист. Но мне не нравится, он — груб, самолюбив и — ты обратил внимание, какие у него
широкие зубы? Точно клавиши гармоники.
Неточные совпадения
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям
широкого носа, а рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные
зубы, он глухо трубил над головой Самгина:
Хорошо знакомое пухлое,
широкое лицо неузнаваемо, оплыло, щеки, потеряв жир, обвисли, точно у бульдога, и сходство лица с мордой собаки увеличивалось шерстью на щеках, на шее, оскаленными
зубами; растрепанные волосы торчали на голове клочьями, точно изорванная шапка.
— Помните Струве «Эрос в политике»? — спросил Тагильский и, сверкнув
зубами,
широким жестом показал на публику. — Эротоманы, а?
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем положить их в рот, на
широкие, тупые
зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Марина была не то что хороша собой, а было в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих глаз, не то какая-то нервная дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре, в щеках и в губах, в руках; легкий, будто летучий, шаг,
широкая ли, внезапно все лицо и ряд белых
зубов освещавшая улыбка, как будто к нему вдруг поднесут в темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!