«Булатный кинжал твой прорвал мою
белую грудь, а я приложила к ней мое солнышко, моего мальчика, омыла его своей горячей кровью, и рана зажила без трав и кореньев, не боялась я смерти, не будет бояться и мальчик-джигит».
Неточные совпадения
Элдар лежал на спине, раскинув широко свои сильные, молодые члены, так что высокая
грудь его с черными хозырями на
белой черкеске была выше откинувшейся свежебритой, синей головы, свалившейся с подушки.
Войдя в большую комнату с огромным столом и большими окнами с зелеными жалюзи, Хаджи-Мурат приложил свои небольшие, загорелые руки к тому месту
груди, где перекрещивалась
белая черкеска, и неторопливо, внятно и почтительно, на кумыцком наречии, на котором он хорошо говорил, опустив глаза, сказал...
Но когда подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в
белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи:
Там, где дорога кончилась, переходя в глухую тропу, у ног Ассоль мягко завертелась пушистая черная собака с
белой грудью и говорящим напряжением глаз.
Сняв в первой длинной комнате пальто и узнав от швейцара, что сенаторы все съехались, и последний только что прошел, Фанарин, оставшись в своем фраке и белом галстуке над
белой грудью, с веселою уверенностью вошел в следующую комнату.
Прямо // В глаза тебе смеются, вынимают // Ретивое из
белой груди, после // И ластятся, как путные робята: // Мол, так пройдет, как будто ничего, // Забудется.
Неточные совпадения
В это время к толпе подъехала на
белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою
грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Красавец обер-кельнер с начинавшимся от шеи пробором в густых напомаженных волосах, во фраке и с широкою
белою батистовою
грудью рубашки, со связкой брелок над округленным брюшком, заложив руки в карманы, презрительно прищурившись, строго отвечал что-то остановившемуся господину.
Она сначала расправляла его, всовывала вилы, потом упругим и быстрым движением налегала на них всею тяжестью своего тела и тотчас же, перегибая перетянутую красным кушаком спину, выпрямлялась и, выставляя полную
грудь из-под
белой занавески, с ловкою ухваткой перехватывала руками вилы и вскидывала навилину высоко на воз.
Анна уже была одета в светлое шелковое с бархатом платье, которое она сшила в Париже, с открытою
грудью, и с
белым дорогим кружевом на голове, обрамлявшим ее лицо и особенно выгодно выставлявшим ее яркую красоту.
Она вышла на середину комнаты и остановилась пред Долли, сжимая руками
грудь. В
белом пенюаре фигура ее казалась особенно велика и широка. Она нагнула голову и исподлобья смотрела сияющими мокрыми глазами на маленькую, худенькую и жалкую в своей штопанной кофточке и ночном чепчике, всю дрожавшую от волнения Долли.