Неточные совпадения
Полторацкий шел домой в
том восторженном настроении, которое могут понимать только
люди, как он, выросшие и воспитанные в свете, когда они, после месяцев уединенной военной жизни, вновь встречают женщину из своего прежнего круга. Да еще такую женщину, как княгиня Воронцова.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал
то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то
человек в гору к мечети.
Вместо
того, чтобы остановиться, Хаджи-Мурат выхватил пистолет из-за пояса и, прибавляя хода, направил лошадь прямо на заграждавших дорогу
людей.
Ехавшие сзади скакали и скоро догнали Хаджи-Мурата. Их было
человек двадцать верховых. Это были жители аула, решившие задержать Хаджи-Мурата или по крайней мере, для очистки себя перед Шамилем, сделать вид, что они хотят задержать его. Когда они приблизились настолько, что стали видны в темноте, Хаджи-Мурат остановился, бросив поводья, и, привычным движением левой руки отстегнув чехол винтовки, правой рукой вынул ее. Элдар сделал
то же.
Написав донесение начальнику левого фланга, генералу Козловскому, в Грозную, и письмо отцу, Воронцов поспешил домой, боясь недовольства жены за
то, что навязал ей чужого, страшного
человека, с которым надо было обходиться так, чтобы и не обидеть и не слишком приласкать.
— Я не затем двадцать семь лет служу своему государю, чтобы
люди, со вчерашнего дня начавшие служить, пользуясь своими родственными связями, у меня под носом распоряжались
тем, что их не касается.
В письме Петрухиной матери было писано, во-первых, благословение, во-вторых, поклоны всех, известие о смерти крестного и под конец известие о
том, что Аксинья (жена Петра) «не захотела с нами жить и пошла в
люди. Слышно, что живет хорошо и честно». Упоминалось о гостинце, рубле, и прибавлялось
то, что уже прямо от себя, и слово в слово, пригорюнившаяся старуха, со слезами на глазах, велела написать дьяку...
Солдатка Аксинья тоже повыла, узнав о смерти «любимого мужа, с которым» она «пожила только один годочек». Она жалела и мужа и всю свою погубленную жизнь. И в своем вытье поминала «и русые кудри Петра Михайловича, и его любовь, и свое горькое житье с сиротой Ванькой» и горько упрекала «Петрушу за
то, что он пожалел брата, а не пожалел ее горькую, по чужим
людям скитальщицу».
Воронцов, Михаил Семенович, воспитанный в Англии, сын русского посла, был среди русских высших чиновников
человек редкого в
то время европейского образования, честолюбивый, мягкий и ласковый в обращении с низшими и тонкий придворный в отношениях с высшими.
Словом же «выручка» прямо указывалось на
то, что это был не блестящий подвиг, а ошибка, погубившая много
людей.
Глаза этих двух
людей, встретившись, говорили друг другу многое, невыразимое словами, и уж совсем не
то, что говорил переводчик.
— Знаю, знаю, — сказал Воронцов (хотя он если и знал,
то давно забыл все это). — Знаю, — сказал он, садясь и указывая Хаджи-Мурату на тахту, стоявшую у стены. Но Хаджи-Мурат не сел, пожав сильными плечами в знак
того, что он не решается сидеть в присутствии такого важного
человека.
Оставшись один, Лорис-Меликов записал в своей книжечке самое главное из
того, что рассказывал ему Хаджи-Мурат, потом закурил папиросу и стал ходить взад и вперед по комнате. Подойдя к двери, противоположной спальне, Лорис-Меликов услыхал оживленные голоса по-татарски быстро говоривших о чем-то
людей. Он догадался, что это были мюриды Хаджи-Мурата, и, отворив дверь, вошел к ним.
Но план этот не удался Чернышеву только потому, что в это утро 1 января Николай был особенно не в духе и не принял бы какое бы ни было и от кого бы
то ни было предложение только из чувства противоречия;
тем более он не был склонен принять предложение Чернышева, которого он только терпел, считая его пока незаменимым
человеком, но, зная его старания погубить в процессе декабристов Захара Чернышева и попытку завладеть его состоянием, считал большим подлецом.
О
том, что распутство женатого
человека было не хорошо, ему и не приходило в голову, и он очень удивился бы, если бы кто-нибудь осудил его за это.
Но, несмотря на
то, что он был уверен, что поступал так, как должно, у него оставалась какая-то неприятная отрыжка, и, чтобы заглушить это чувство, он стал думать о
том, что всегда успокаивало его: о
том, какой он великий
человек.
Елена Павловна для него была олицетворением
тех пустых
людей, которые рассуждали не только о науках, поэзии, но и об управлении
людей, воображая, что они могут управлять собою лучше, чем он, Николай, управлял ими.
Постоянная, явная, противная очевидности лесть окружающих его
людей довела его до
того, что он не видел уже своих противоречий, не сообразовал уже свои поступки и слова с действительностью, с логикой или даже с простым здравым смыслом, а вполне был уверен, что все его распоряжения, как бы они ни были бессмысленны, несправедливы и несогласны между собою, становились и осмысленны, и справедливы, и согласны между собой только потому, что он их делал.
Дело состояло в
том, что молодой
человек, два раза не выдержавший экзамен, держал третий раз, и когда экзаменатор опять не пропустил его, болезненно-нервный студент, видя в этом несправедливость, схватил со стола перочинный ножик и в каком-то припадке исступления бросился на профессора и нанес ему несколько ничтожных ран.
Бибиков понимал всю жестокость распоряжения об униатах и всю несправедливость перевода государственных,
то есть единственных в
то время свободных
людей, в удельные,
то есть в крепостные царской фамилии.
В числе всякого рода событий — об убийствах по кровомщению, о покражах скота, об обвиненных в несоблюдении предписаний тариката: курении табаку, питии вина, — Джемал-Эдин сообщил о
том, что Хаджи-Мурат высылал
людей для
того, чтобы вывести к русским его семью, но что это было обнаружено, и семья привезена в Ведено, где и находится под стражей, ожидая решения имама.
Средство к этому было или
то, чтобы подослать в Тифлис такого
человека, который бы убил его там, или вызвать его сюда и здесь покончить с ним.
Последний лазутчик, который был у него в Нухе, сообщил ему, что преданные ему аварцы собираются похитить его семью и выйти вместе с семьею к русским, но
людей, готовых на это, слишком мало, и что они не решаются сделать этого в месте заключения семьи, в Ведено, но сделают это только в
том случае, если семью переведут из Ведено в другое место.
Четыре казака ехали за ним: Ферапонтов, длинный, худой, первый вор и добытчик, —
тот самый, который продал порох Гамзале; Игнатов, отслуживающий срок, немолодой
человек, здоровый мужик, хваставшийся своей силой; Мишкин, слабосильный малолеток, над которым все смеялись, и Петраков, молодой, белокурый, единственный сын у матери, всегда ласковый и веселый.
Тревога дана была везде, и не только все бывшие в наличности казаки были посланы за бежавшими, но собраны были и все, каких можно было собрать, милиционеры из мирных аулов. Объявлено было тысячу рублей награды
тому, кто привезет живого или мертвого Хаджи-Мурата. И через два часа после
того, как Хаджи-Мурат с товарищами ускакали от казаков, больше двухсот
человек конных скакали за приставом отыскивать и ловить бежавших.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы,
люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и
того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет
человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.