Все молчали всю дорогу до самого дома. Вечером долго не было видно Петра. Он сидел где-то в темном углу сада, не
откликаясь на призывы даже Эвелины, и прошел ощупью в комнату, когда все легли…
Когда звенел звонок к окончанию работы, вскакивал на табуретку оратор, говорил о пятилетке, о великих задачах, стоящих перед рабочим классом, и о позорном прорыве, который допустил завод. И предлагал группе объявить себя ударной. Если предварительная подготовка была крепкая, группа единодушно
откликалась на призыв. Но часто бывало, что предложение вызывало взрыв негодования. Работницы кричали:
Заводской партком объявил мобилизацию рабочих в подшефный заводу район на колхозную кампанию. Образовалось несколько бригад.
Откликнулись на призыв Лелька, Ведерников, Юрка. Оська Головастов поместил в заводской газете такое письмо:
Неточные совпадения
Семя было брошено;
на посев и защиту всходов пошла их сила. Надобно было людей нового поколения, несвихнутых, ненадломленных, которыми мысль их была бы принята не страданием, не болезнью, как до нее дошли учители, а передачей, наследием. Молодые люди
откликнулись на их
призыв, люди Станкевичева круга примыкали к ним, и в их числе такие сильные личности, как К. Аксаков и Юрий Самарин.
На призыв их проповеди
откликнулась безвестная масса современной молодежи и, в свою очередь, сеяла горячее слово добра, человечности, любви.
Но мне сейчас одно только было важно:
откликнется баронесса
на мой
призыв или нет? И баронесса
откликнулась. Она взяла мою загорелую и загрубевшую от конской упряжи руку своей холеной благоухающей ручкой, крепко пожала и серьезно сказала:
Александра Михайловна возвращалась домой с Дарьей Петровной. Ее поразило: не только никто не
откликнулся на ее
призыв, а напротив, после первого взрыва возмущения явилась даже как будто вражда к Тане. Никто даже не обрезал Гавриловну за ее гнусные слова. За что все это?… Возбуждение Александры Михайловны сменилось усталостью,
на душе было обычное тупое отвращение ко всему.
Жверждовский главным образом желал, чтобы какое-либо резкое событие, преувеличенное молвой и шляхетской ложью во сто крат, громко заявило бы Европе, что и дальняя Могилёвская губерния живо и сильно
откликнулась на национальный
призыв Польши 1772 года.