Неточные совпадения
Он был как будто один в целом мире; он
на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где
спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал
на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил
на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
По состоянию своих финансов я
попадал на верхи. Но тогда, не так как нынче, всюду можно было
попасть гораздо легче, чем в настоящее время, начиная с итальянской оперы, самой дорогой и посещаемой.
Попал я и в балет, чуть ли не
на бенефис, и в
галерее пятого яруса нашел и наших восточников-казанцев в мундирчиках, очень франтоватых и подстриженных, совсем не отзывавших казанскими"занимательными".
На галерее я ни разу не сидел, а
попадал прямо в залу, где, как известно, депутаты сидят
на скамейках без пюпитров или врассыпную, где придется. Мне могут, пожалуй, и не поверить, если я скажу, что раз в один из самых интересных вечеров и уже в очень поздний час я сидел в двух шагах от тогдашнего первого министра Дизраэли, который тогда еще не носил титула лорда Биконсфильда. Против скамейки министров сидел лидер оппозиции Гладстон, тогда еще свежий старик, неизменно серьезный и внушительный.
Развить свой артистический вкус ей было не
на чем у себя дома, а за границей
на нее
нападала ужасная тяжесть и даже уныние от кочевания по залам Дрезденской
галереи, Лувра, венского Бельведера, флорентийских Уффиций.
Тут же положена им была еда и поставлено блюдечко с питьем. Песцы ищут тепла. Вели они себя тихо и зимой все больше
спали. Эта семья считалась любимцами старухи. Остальных держали
на кухне,
на русской печи. С них обирали пух, чистили его, отдавали прясть, а сами вязали платки, косынки и целые шали
на продажу в Ножовую линию и в
галереи на модные магазины. Цены стояли
на это вязанье хорошие. Их продавали за привозной товар с Макарьевской ярмарки, нижегородского и оренбургского производства.