Благой, отрадный голос,
столько раз с тех пор, в те грустные времена, когда душа молча покорялась власти жизненной лжи и разврата, вдруг смело восстававший против всякой неправды, злостно обличавший прошедшее, указывавший, заставляя любить ее, ясную точку настоящего и обещавший добро и счастье в будущем, — благой, отрадный голос!
Неточные совпадения
Мне почему-то показалось, что именно потому, что Дмитрий слишком горячо заступался за Дубкова, он уже не любил и не уважал его, но не признавался в том из упрямства и из-за того, чтоб его никто не мог упрекнуть в непостоянстве. Он был один из тех людей, которые любят друзей на всю жизнь, не
столько потому, что эти друзья остаются им постоянно любезны, сколько потому, что
раз, даже по ошибке, полюбив человека, они считают бесчестным разлюбить его.
С тех пор как поэты пишут и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их
столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же поэты за деньги величали Нерона полубогом…
Она
столько раз принималась целовать и крестить Володю, что — полагая, что она теперь обратится ко мне, — я совался вперед; но она еще и еще благословляла его и прижимала к груди. Наконец я обнял ее и, прильнув к ней, плакал, плакал, ни о чем не думая, кроме своего горя.
Неточные совпадения
— Пойдемте к мама! — сказала она, взяв его зa руку. Он долго не мог ничего сказать, не
столько потому, чтоб он боялся словом испортить высоту своего чувства, сколько потому, что каждый
раз, как он хотел сказать что-нибудь, вместо слов, он чувствовал, что у него вырвутся слезы счастья. Он взял ее руку и поцеловал.
В продолжение дня несколько
раз Анна начинала разговоры о задушевных делах и каждый
раз, сказав несколько слов, останавливалась. «После, наедине всё переговорим. Мне
столько тебе нужно сказать», говорила она.
С той минуты, как при виде любимого умирающего брата Левин в первый
раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, — он ужаснулся не
столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
Любившая
раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает
столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто
столько не старается уверить себя в противном.
— Да нет, братец, я уж двадцать
раз вам повторял: не возите больше. У меня материалу
столько накопилось, что девать некуда.