Неточные совпадения
В тот период времени, который я считаю пределом отрочества и началом юности, основой моих мечтаний были четыре
чувства:
любовь к ней, к воображаемой женщине, о которой я мечтал всегда в одном и том же смысле и которую всякую минуту ожидал где-нибудь встретить.
Второе
чувство было
любовь любви.
На чистом воздухе, однако, — подергавшись и помычав так громко, что даже Кузьма несколько раз спрашивал: «Что угодно?» —
чувство это рассеялось, и я стал довольно спокойно размышлять об моей
любви к Сонечке и о ее отношениях к матери, которые мне показались странны.
Несмотря на всю дружбу мою к Дмитрию и на удовольствие, которое доставляла мне его откровенность, мне не хотелось более ничего знать о его
чувствах и намерениях в отношении
Любовь Сергеевны, а непременно хотелось сообщить про свою
любовь к Сонечке, которая мне казалась
любовью гораздо высшего разбора.
И я рассказал ему, несмотря на продолжавшееся на лице его выражение равнодушия, про свою
любовь и про все планы о будущем супружеском счастии. И странно, что как только я рассказал подробно про всю силу своего
чувства, так в то же мгновение я почувствовал, как
чувство это стало уменьшаться.
Я говорю не о
любви молодого мужчины к молодой девице и наоборот, я боюсь этих нежностей и был так несчастлив в жизни, что никогда не видал в этом роде
любви ни одной искры правды, а только ложь, в которой чувственность, супружеские отношения, деньги, желание связать или развязать себе руки до того запутывали самое
чувство, что ничего разобрать нельзя было.
Любовь красивая заключается в
любви красоты самого
чувства и его выражения.
Люди, которые любят красивой
любовью, очень мало заботятся о взаимности, как о обстоятельстве, не имеющем никакого влияния на красоту и приятность
чувства.
Для того чтобы поддержать в себе это приятное
чувство, они постоянно в самых изящных выражениях говорят о своей
любви как самому предмету, так и всем тем, кому даже и нет до этой
любви никакого дела.
В семействе Нехлюдовых такое натруженное место была странная
любовь Дмитрия к
Любовь Сергеевне, возбуждавшая в сестре и матери если не
чувство зависти, то оскорбленное родственное
чувство.
Мне же, напротив, в этом
чувстве больше всего доставляла удовольствие мысль, что
любовь наша так чиста, что, несмотря на то, что предмет ее одно и то же прелестное существо, мы остаемся дружны и готовы, ежели встретится необходимость, жертвовать собой друг для друга.
Мне же очень приятно было жертвовать своим
чувством, может быть оттого, что не стоило большого труда, так как я с этой барышней только раз вычурно поговорил о достоинстве ученой музыки, и
любовь моя, как я ни старался поддерживать ее, прошла на следующей неделе.
Ежели бы мы и мачеха были уверены во взаимной привязанности, это выражение могло бы означать пренебрежение к изъявлению признаков
любви; ежели бы мы уже были дурно расположены друг к другу, оно могло бы означать иронию, или презрение к притворству, или желание скрыть от присутствующего отца наши настоящие отношения и еще много других
чувств и мыслей; но в настоящем случае выражение это, которое очень пришлось к духу Авдотьи Васильевны, ровно ничего не значило и только скрывало отсутствие всяких отношений.
Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе
чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти?
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое
чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Я не мог надеяться на взаимность, да и не думал о ней: душа моя и без того была преисполнена счастием. Я не понимал, что за
чувство любви, наполнявшее мою душу отрадой, можно было бы требовать еще большего счастия и желать чего-нибудь, кроме того, чтобы чувство это никогда не прекращалось. Мне и так было хорошо. Сердце билось, как голубь, кровь беспрестанно приливала к нему, и хотелось плакать.
Гнев и печаль, вера и гордость посменно звучат в его словах, знакомых Климу с детства, а преобладает в них
чувство любви к людям; в искренности этого чувства Клим не смел, не мог сомневаться, когда видел это удивительно живое лицо, освещаемое изнутри огнем веры.
Неточные совпадения
Он не верит и в мою
любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое
чувство, но он знает, что я не брошу сына, не могу бросить сына, что без сына не может быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он знает и знает, что я не в силах буду сделать этого».
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как живого пред собой, с его кроткими, безжизненными, потухшими глазами, синими жилами на белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив то
чувство, которое было между ними и которое тоже называлось
любовью, вздрогнула от отвращения.
Она никак не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ее улыбаться; но последний вывод был тот, что муж ее, восхищающийся братом и унижающий себя пред ним, был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происходила от
любви к брату, от
чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от неоставляющего его желания быть лучше, — она любила это в нем и потому улыбалась.
«То и прелестно, — думал он, возвращаясь от Щербацких и вынося от них, как и всегда, приятное
чувство чистоты и свежести, происходившее отчасти и оттого, что он не курил целый вечер, и вместе новое
чувство умиления пред ее к себе
любовью, — то и прелестно, что ничего не сказано ни мной, ни ею, но мы так понимали друг друга в этом невидимом разговоре взглядов и интонаций, что нынче яснее, чем когда-нибудь, она сказала мне, что любит.
— Нет, я бы чувствовал хотя немного, что, кроме своего
чувства (он не хотел сказать при нем —
любви)… и счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.