— Если вы это говорите про Софью Кирилловну, то я с вами не согласен: она очень
милая дама, — с претензиями, но милая.
Вот наш герой подъехал к сеням; // Швейцара мимо он стрелой // Взлетел по мраморным ступеням, // Расправил волоса рукой, // Вошел. Полна народу зала; // Музыка уж греметь устала; // Толпа мазуркой занята; // Кругом и шум и теснота; // Бренчат кавалергарда шпоры; // Летают ножки
милых дам; // По их пленительным следам // Летают пламенные взоры, // И ревом скрыпок заглушен // Ревнивый шепот модных жен.
Et vraiment, elle n'est pas a dedaigner, cette chere dame, [В самом деле, этой
милой дамой не следует пренебрегать (франц.)] которая «отправляет множество барок с хлебом».
Эти
милые дамы болтали самым непринужденным образом, хотя в душе страшно ненавидели друг друга: Амалия Карловна была уверена, что она первая сделает визит Раисе Павловне и предупредит других, и m-me Дымцевич думала то же самое, но эти проницательные дамы встретились носом к носу на подъезде квартиры главного управляющего и должны были войти в гостиную Раисы Павловны чуть не под ручку.
Наконец, он будет читать в присутствии княгини и княжны, о которых очень много слышал, как о чрезвычайно
милых дамах и которых, может быть, заинтересует как автор и человек.
Неточные совпадения
—
Помилуй, — с удивлением сказал Облонский, — ведь я слово
дал.
Мадам Шталь говорила с Кити как с
милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение
дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
Вернувшись домой и найдя всех вполне благополучными и особенно
милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и не
давала никому слова сказать против них.
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел
дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня
помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
— Да что говорить!
помилуйте, — сказал Вишнепокромов, — с десятью миллионами чего не сделать?
Дайте мне десять миллионов, — вы посмотрите, что я сделаю!