Окончив блестящим образом курс учения в казенном заведении, он вступил в морскую службу и скоро обратил на себя внимание начальства, но внезапно вышел в отставку, женился,
поселился в деревне и понемногу так обленился и опустился, что, наконец, не только никуда не выезжал — не выходил даже из комнаты.
Анна Сергеевна Одинцова родилась от Сергея Николаевича Локтева, известного красавца, афериста и игрока, который, продержавшись и прошумев лет пятнадцать в Петербурге и в Москве, кончил тем, что проигрался в прах и принужден был
поселиться в деревне, где, впрочем, скоро умер, оставив крошечное состояние двум своим дочерям, Анне — двадцати и Катерине — двенадцати лет.
Неизвестно, что вышло бы со временем из мальчика, предрасположенного к беспредметной озлобленности своим несчастием и в котором все окружающее стремилось развить эгоизм, если бы странная судьба и австрийские сабли не заставили дядю Максима
поселиться в деревне, в семье сестры.
Неточные совпадения
Чичиков, со своей стороны, был очень рад, что
поселился на время у такого мирного и смирного хозяина. Цыганская жизнь ему надоела. Приотдохнуть, хотя на месяц,
в прекрасной
деревне,
в виду полей и начинавшейся весны, полезно было даже и
в геморроидальном отношении. Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. Что яркости
в зелени! Что свежести
в воздухе! Что птичьего крику
в садах! Рай, радость и ликованье всего!
Деревня звучала и пела, как будто новорожденная.
Он женился на ней, как только минул срок траура, и, покинув министерство уделов, куда по протекции отец его записал, блаженствовал со своею Машей сперва на даче около Лесного института, потом
в городе,
в маленькой и хорошенькой квартире, с чистою лестницей и холодноватою гостиной, наконец —
в деревне, где он
поселился окончательно и где у него
в скором времени родился сын Аркадий.
Зато,
поселившись однажды
в деревне, он уже не покидал ее, даже и
в те три зимы, которые Николай Петрович провел
в Петербурге с сыном.
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые
поселятся в деревеньках и фермах,
в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его
деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться друг к другу
в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
А иногда он проснется такой бодрый, свежий, веселый; он чувствует:
в нем играет что-то, кипит, точно
поселился бесенок какой-нибудь, который так и поддразнивает его то влезть на крышу, то сесть на савраску да поскакать
в луга, где сено косят, или посидеть на заборе верхом, или подразнить деревенских собак; или вдруг захочется пуститься бегом по
деревне, потом
в поле, по буеракам,
в березняк, да
в три скачка броситься на дно оврага, или увязаться за мальчишками играть
в снежки, попробовать свои силы.