Неточные совпадения
Он доказал ему невозможность скачков
и надменных переделок, не оправданных ни знанием родной земли, ни действительной
верой в идеал, хотя бы отрицательный; привел в пример свое собственное воспитание, требовал прежде всего признания народной
правды и смирения перед нею — того смирения, без которого
и смелость противу лжи невозможна; не отклонился, наконец, от заслуженного, по его мнению, упрека в легкомысленной растрате времени
и сил.
Он утих
и — к чему таить
правду? — постарел не одним лицом
и телом, постарел душою; сохранить до старости сердце молодым, как говорят иные,
и трудно
и почти смешно; тот уже может быть доволен, кто не утратил
веры в добро, постоянство воли, охоты к деятельности.
Пугачев взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал он, — чтоб я был государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне
верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?».
Неточные совпадения
Правда, что легкость
и ошибочность этого представления о своей
вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу,
и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос
и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы
и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
— Мы — бога во Христе отрицаемся, человека же — признаем!
И был он, Христос, духовен человек, однако — соблазнил его Сатана,
и нарек он себя сыном бога
и царем
правды. А для нас — несть бога, кроме духа! Мы — не мудрые, мы — простые. Мы так думаем, что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все
веры, кроме
веры в духа. Только дух — сам от себя, а все иные боги — от разума, от ухищрений его,
и под именем Христа разум же скрыт, — разум церкви
и власти.
— Что ты затеваешь? Боже тебя сохрани! Лучше не трогай! Ты станешь доказывать, что это неправда,
и, пожалуй, докажешь. Оно
и не мудрено, стоит только справиться, где был Иван Иванович накануне рожденья Марфеньки. Если он был за Волгой, у себя, тогда люди спросят, где же
правда!.. с кем она в роще была? Тебя Крицкая видела на горе одного, а
Вера была…
Пробегая мысленно всю нить своей жизни, он припоминал, какие нечеловеческие боли терзали его, когда он падал, как медленно вставал опять, как тихо чистый дух будил его, звал вновь на нескончаемый труд, помогая встать, ободряя, утешая, возвращая ему
веру в красоту
правды и добра
и силу — подняться, идти дальше, выше…
Он охмелел от письма, вытвердил его наизусть —
и к нему воротилась уверенность к себе,
вера в
Веру, которая являлась ему теперь в каком-то свете
правды, чистоты, грации, нежности.