Неточные совпадения
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться
в теткином
доме, где он из богатого наследника внезапно превратился
в приживальщика;
в Петербурге общество,
в котором он вырос, перед ним
закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило
в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться
в деревню, к отцу.
Неточные совпадения
И, откинувшись
в угол кареты, она зарыдала,
закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к
дому, он повернул к ней голову всё с тем же выражением.
Город с утра сердито заворчал и распахнулся, открылись окна
домов, двери, ворота, солидные люди поехали куда-то на собственных лошадях, по улицам зашагали пешеходы с тростями, с палками
в руках, нахлобучив шляпы и фуражки на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники» собрались на Старой площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, — улицы снова опустели, окна
закрылись, город уныло притих.
Все примолкло. Татьяна Марковна подняла на ноги весь
дом. Везде
закрывались трубы, окна, двери. Она не только сама боялась грозы, но даже не жаловала тех, кто ее не боялся, считая это за вольнодумство. Все набожно крестились
в доме при блеске молнии, а кто не перекрестился, того называли «пнем». Егорку выгоняла из передней
в людскую, потому что он не переставал хихикать с горничными и
в грозу.
Ранее, до «Щербаков», актерским трактиром был трактир Барсова
в доме Бронникова, на углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал знаменитый Колонный зал,
в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие
в «Щербаки», так как трактир Барсова
закрылся, а его помещение было занято Артистическим кружком, и актеры, день проводившие
в «Щербаках», вечером бывали
в Кружке.
Добрые старушки настойчиво уговаривали нас не ходить и все время говорили одно и то же слово «гыры». Я уступил: не раздеваясь, лег на мягкую хвою; отяжелевшие веки
закрылись сами собой. Я слышал, как заскрипел снег под лыжами около
дома (это куда-то ушли старушки), и вслед за тем я, как и мои спутники, погрузился
в глубокий сон.