Неточные совпадения
Марья Дмитриевна не раз в
душе пожалела о своем хорошеньком Покровском
с веселой речкой, широкими лугами и зелеными рощами; но она ни в чем не прекословила мужу и благоговела пред его умом и знанием света.
Как человек, не чуждый художеству, он чувствовал в себе и жар, и некоторое увлечение, и восторженность, и вследствие этого позволял себе разные отступления от правил: кутил, знакомился
с лицами, не принадлежавшими к свету, и вообще держался вольно и просто; но в
душе он был холоден и хитер, и во время самого буйного кутежа его умный карий глазок все караулил и высматривал; этот смелый, этот свободный юноша никогда не мог забыться и увлечься вполне.
Луна плывет высоко над землею
Меж бледных туч;
Но движет
с вышины волной морскою
Волшебный луч.
Моей
души тебя признало море
Своей луной,
И движется — и в радости и в горе —
Тобой одной.
Тоской любви, тоской немых стремлений
Душа полна;
Мне тяжело… Но ты чужда смятений,
Как та луна.
Бывший наставник Ивана Петровича, отставной аббат и энциклопедист, удовольствовался тем, что влил целиком в своего воспитанника всю премудрость XVIII века, и он так и ходил наполненный ею; она пребывала в нем, не смешавшись
с его кровью, не проникнув в его
душу, не сказавшись крепким убеждением…
Только
с матерью своею он и отводил
душу и по целым часам сиживал в ее низких покоях, слушая незатейливую болтовню доброй женщины и наедаясь вареньем.
Чувство совершенного долга, торжества, чувство гордости наполняло его
душу; да и разлука
с женой не очень пугала его; его бы скорее смутила необходимость постоянно жить
с женою.
Когда Феде минул шестнадцатый год, Иван Петрович почел за долг заблаговременно поселить в него презрение к женскому полу, — и молодой спартанец,
с робостью на
душе,
с первым пухом на губах, полный соков, сил и крови, уже старался казаться равнодушным, холодным и грубым.
Он опять мог заниматься, работать, хотя уже далеко не
с прежним рвением: скептицизм, подготовленный опытами жизни, воспитанием, окончательно забрался в его
душу.
— Кажется, он ей нравится, а впрочем, господь ее ведает! Чужая
душа, ты знаешь, темный лес, а девичья и подавно. Вот и Шурочкину
душу — поди, разбери! Зачем она прячется, а не уходит,
с тех пор как ты пришел?
— Да, — промолвил он
с расстановкой, — девичью
душу не разгадаешь.
Приложившись головой к подушке и скрестив на груди руки, Лаврецкий глядел на пробегавшие веером загоны полей, на медленно мелькавшие ракиты, на глупых ворон и грачей,
с тупой подозрительностью взиравших боком на проезжавший экипаж, на длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной; он глядел… и эта свежая, степная, тучная голь и глушь, эта зелень, эти длинные холмы, овраги
с приземистыми дубовыми кустами, серые деревеньки, жидкие березы — вся эта, давно им не виданная, русская картина навевала на его
душу сладкие и в то же время почти скорбные чувства, давила грудь его каким-то приятным давлением.
Образы прошедшего по-прежнему, не спеша, поднимались, всплывали в его
душе, мешаясь и путаясь
с другими представлениями.
Даже сидя в коляске, старик продолжал дичиться и ежиться; но тихий, теплый воздух, легкий ветерок, легкие тени, запах травы, березовых почек, мирное сиянье безлунного звездного неба, дружный топот и фыркание лошадей — все обаяния дороги, весны, ночи спустились в
душу бедного немца, и он сам первый заговорил
с Лаврецким.
Многие из слов Михалевича неотразимо вошли ему в
душу, хоть он и спорил и не соглашался
с ним.
Лиза задумалась. Лаврецкий заговорил о своем житье-бытье в Васильевском, о Михалевиче, об Антоне; он чувствовал потребность поговорить
с Лизой, сообщить ей все, что приходило ему в
душу: она так мило, так внимательно его слушала; ее редкие замечания и возражения казались ему так просты и умны. Он даже сказал ей это.
— От нас, от нас, поверьте мне (он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и почти
с испугом, но внимательно глядела на него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас,
с вашим спокойным нравом,
с вашей ясной
душой! Умоляю вас, не выходите замуж без любви, по чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, — и еще худший. Поверьте мне — я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш бог…
Лизе и в голову не приходило, что она патриотка; но ей было по
душе с русскими людьми; русский склад ума ее радовал; она, не чинясь, по целым часам беседовала
с старостой материнского имения, когда он приезжал в город, и беседовала
с ним, как
с ровней, без всякого барского снисхождения.
Лиза ее слушала — и образ вездесущего, всезнающего бога
с какой-то сладкой силой втеснялся в ее
душу, наполнял ее чистым, благоговейным страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть не родным; Агафья и молиться ее выучила.
Внезапный перелом в ее судьбе потряс ее до основания; в два каких-нибудь часа ее лицо похудело; но она и слезинки не проронила. «Поделом!» — говорила она самой себе,
с трудом и волнением подавляя в
душе какие-то горькие, злые, ее самое пугавшие порывы.
— Да, она играет недурно и любит музыку; но что это значит перед вами? Но здесь есть еще один молодой человек; вот
с кем вы должны познакомиться. Это — артист в
душе и сочиняет премило. Он один может вас вполне оценить.
— Артист в
душе, и такой любезный. Вы его увидите. Он все время очень часто у меня бывал; я пригласила его на сегодняшний вечер; надеюсь,что он придет, — прибавила Марья Дмитриевна
с коротким вздохом и косвенной горькой улыбкой.
— Нет,
душа моя, это не смелость, это расчет. Да господь
с ней! Ты ее, говорят, в Лаврики посылаешь, правда?
— Перекрестись, мать моя, Лизочка, опомнись, что ты это, бог
с тобою, — пролепетала она наконец, — ляг, голубушка, усни немножко; это все у тебя от бессонницы,
душа моя.
Лаврецкий вышел в сад, и первое, что бросилось ему в глаза, — была та самая скамейка, на которой он некогда провел
с Лизой несколько счастливых, не повторившихся мгновений; она почернела, искривилась; но он узнал ее, и
душу его охватило то чувство, которому нет равного и в сладости и в горести, — чувство живой грусти об исчезнувшей молодости, о счастье, которым когда-то обладал.